Моему отцу Джону Фрэнсису Суэнвику, который дал мне жизнь.
И Уильяму Кристиану Портеру, давшему мне нечто даже более драгоценное.
БЛАГОДАРНОСТИ
Как и всегда, я должен поблагодарить больше людей, чем вмещается на бумаге и в моей памяти.
Однако я особенно признателен Дэвиду Акслеру за помощь с фольклором, Сюзанне Кларк за разрешение использовать Малую Фейри (Fäerie Minor), Нику Геверсу за токолоше и «Джейсову жидкость», Влатко Юрич-Кокичу за помощь с хорватской мифологией, Грир Гилман за трубочистов и бета-тестирование подозрительных мест, Борису Долинго за то, что показал мне каменные цветы, Эллен Кашнер за то, что нечаянно одолжила мне Ричарда Сент-Вира, и Тому Пердому за мудрые музыкальные советы.
Отрывок из брошюры для туристов в начале главы 7 является почти точной цитатой из книги Э. Р. Эддисона «Червь Уроборос». Фрагмент, отнесенный к полностью вымышленной Мотсогнирсаге, взят из песни «Прорицание Вёльвы» («Старшая Эдда»). Виллово лошадиное заклинание — это компиляция англосаксонских рунических поэм. Среди прочих цитируемых и упоминаемых песен и стихов — «Песнь косы» Эндрю Ланга, роялистская баллада «Когда король опять воссядет на престол», боевая песня индейцев оджибве «С юга», Апокалипсис и неизбежная «Матушка Гусыня».
Наконец, я крайне признателен Фонду поддержки искусств имени М. К. Портера за некоторые особо вдохновляющие аспекты Алкионы.
1
К ВОСТОКУ ОТ АВАЛОНА
Драконы появились на рассвете, они летели правильным строем, волна за волной, и так низко, что от рева двигателей содрогалась земля; если не смотреть вверх, можно было подумать, что где-то там, в глубине, бьется исполинское сердце мира. Старейшины деревни выскочили из домов кто в чем был; они кругообразно размахивали волшебными посохами и выкликали заклинания. «Скройся!» — кричали они земле. «Усните», — взывали к небесам, хотя и сами догадывались, что, пожелай того эльфы-полукровки, управлявшие драконами, они без труда бы прозрели сквозь жалкую пелену таких заклинаний. Но глаза и мысли пилотов были устремлены на запад, где расположены главные заводы Авалона и куда, если верить слухам, перебросили за последнее время очень много войск.
Тетка махнула наугад рукой, пытаясь зацепить, задержать Вилла, но тот ловко увернулся и пулей вылетел на пыльную немощеную улицу. Тем временем на юге заговорили зенитки, их иступленное тявканье бросало в небо розовые, быстро расплывающиеся облачка дыма от рвущихся снарядов.
Деревенские дети, кого не успели отловить родители, прыгали и скакали по улицам, закинув к небу головы, а те, что с крыльями, сновали и крутились над головами своих бескрылых товарищей. Но тут из бочки вылезла, кряхтя и отдуваясь, ведьма-яга, она широко развела свои морщинистые, сплошь в склеротических бляшках руки, а затем — и откуда только силы взялись? — хлопнула в ладоши с таким оглушительным «БУХ!», что всех детей словно ветром сдуло назад, в родительские хижины.
Всех, но только не Вилла. Дело в том, что он уже три недели еженощно практиковался в специальном колдовстве, защищавшем от того колдовства, которым эти старики опутывают детей. Выбегая из деревни, он ощутил ведьмино заклинание как нечто вроде ладони, дружелюбно легшей ему на плечо. Слегка потянула назад и вновь исчезла.
Быстрый и легкий как ветер, он мчался вверх, на горку. Там, на самой-самой вершине все еще жила его прапрапрабабушка, принявшая облик серого, торчком стоящего камня. Она ничего никому не говорила, но иногда, хотя никто этого ни разу не видел, спускалась ночью к реке, чтобы попить. Вилл, имевший свой собственный, хоть и крошечный челнок, любил по ночам рыбачить; возвращаясь под утро с рыбалки домой, он каждый раз видел ее там и вежливо здоровался. Если улов случался хороший, он потрошил угря или маленького хариуса и мазал бабкины ступни рыбьей кровью: взрослые — они же очень любят знаки внимания.
— Вилл, идиот ты малолетний, поворачивай назад! — крикнул коббли, гнездившийся на деревенской свалке в распотрошенном холодильнике. — Здесь опасно!
Но Вилл лишь упрямо тряхнул белокурой головой и прибавил ходу. Плавный, величественный полет драконов, их невероятная мощь, их волшебство влекли его как магнитом. Это было чем-то вроде мании — не интерес, не любопытство, а острая необходимость.
До округлой, поросшей травою вершины холма оставалось совсем немного. Вилл бежал с исступлением, непонятным ему самому. Его легким едва хватало воздуха, ветер от собственной скорости свистел у него в ушах.
И вот он уже стоял на вершине, держась рукою за бабушкин камень, стоял и никак не мог отдышаться.
Драконы все летели, волна за волной. От рева их двигателей закладывало уши. Вилл вскинул голову и ощутил лицом жар их полета, его словно омыло драконьей злобой и ненавистью. Это было как черное вино, после глотка которого тошнота подступает к горлу, а голова начинает раскалываться от боли, изумления и тщетных попыток понять. Мерзко, отвратительно, а хочется еще и еще.
Низко-низко над полями и фермами, над Старым лесом, уходившим куда-то за горизонт, прокатилась последняя их волна, следя за которою Вилл едва не вывернул шею, и в воздухе остался легкий, словно бы серный запах выхлопных газов. Сердце Вилла стало таким огромным, что казалось странным, как это оно вмещается в груди, таким огромным, что оно грозило поглотить и горку, и фермы, и лес, и драконов, и весь остальной мир.
Из-за дальнего леса в воздух взметнулось что-то черное и страшное, взметнулось и стало быстро догонять последнего дракона. Мир как-то дико, болезненно исказился, а затем на глаза Вилла легла холодная каменная ладонь.
— Не смотри, — сказал древний спокойный каменный голос. — Я не хочу, чтобы ты, моя кровиночка, умер от взгляда василиска.
— Бабушка? — спросил Вилл.
— Да?
— Если я обещаю стоять зажмурившись, ты расскажешь мне, что там происходит?
— Хорошо, — сказал бабушкин голос после недолгой паузы. — Дракон отвернул в сторону. Он спасается бегством.
— Драконы не бегут, — убежденно возразил мальчик. — Никогда и ни от кого.
Он попытался убрать со своих глаз бабушкину руку, но ничего из этого не вышло, ведь его патьцы были не более чем плотью.
— А вот этот бежит, и очень правильно делает. Но это его судьба. Она пришла из коралловых покоев, чтобы увлечь его в покои гранитные. Его пилот уже поет свою предсмертную песню.
Она замолкла, а тем временем далекий рев дракона становился все тоньше и тоньше, пока не перешел в пронзительный визг. Вилл понимал, что происходит нечто грандиозное, но звук не давал ему ни малейших намеков, что именно.
