— Мусорный наряд, — сказал один из них.
Вилла уже раз отправляли на такую работу; и в мыслях не имея сопротивляться, он прошел вместе с ними к служебному фургончику. Фургончик протарахтел через сектор «Ж», выехал из лагеря, а когда палатки почти уже исчезли вдали, притормозил и замер. Совершенно неожиданно один из солдат надернул ему на голову кожаный мешок, а другой с привычной ловкостью опоясал его веревкой, так что руки оказались прижатыми к телу.
— Эй, что это вы?
— Не вырывайся, а то придется сделать тебе больно.
Машина дернулась, клацнула передачей и стала набирать скорость. Вскоре появилось ощущение, что она взбирается по не слишком крутому склону. В ближних окрестностях лагеря «Оберон» был один-единственный холм, довольно плюгавый, с лысой верхушкой, где стоял старинный особняк, реквизированный комендантом под свою контору. Машина остановилась; так ничего и не видевшего Вилла тычками провели по каким-то коридорам, где пахло вроде как кошками, но больше всего рептилиями, словно в этом доме кишмя кишели жабы.
Осторожный стук костяшек пальцев по дереву.
— Перемещенное лицо, за которым вы посылали, господин комендант.
— Введите его и подождите снаружи.
Вилла протолкнули вперед, мешок развязали и стянули с его головы. Дверь за спиною закрылась. На коменданте были неформенная, с короткими рукавами рубашка цвета хаки и галстук ей в тон. И никаких знаков различия. А голова зеркально лысая и в крапинку, как перепелиное яйцо. Крепкие, поросшие жестким волосом руки покоились на столе. Непринужденно, словно так и полагается, комендант сунул руку в салатницу с дохлыми крысами, подцепил одну из них за хвост, отправил в рот и проглотил. Вилл вспомнил, с какой игрушкой играла сегодня Эсме, и с трудом подавил желание рассмеяться.
Смеяться было бы весьма неразумно. Мимика коменданта, его движения, а в первую руку надменность, с какой он себя держал, рассказали Виллу абсолютно все, что стоило знать об этом типе. Это была пародия на сильную личность, любитель всеми помыкать, возомнивший себя диктатором, дракон Ваалфазар в карманном исполнении. По спине Вилла пробежал нервный холодок. Жестокость плюс власть, пусть даже и мелкая, — это очень опасная смесь.
Комендант взял со стола какую-то папку и бегло ее пролистал.
— Донесение из ЛПЛ «Лесной царь», — пояснил он Виллу. — Это туда попало население твоей деревни.
— Правда?
— Они отзываются о тебе не больно-то лестно. В частности, — он начал читать из папки, — незаконный захват частной собственности. Шантаж. Сексуальные домогательства. Принудительный труд. Поджоги. Еще тут говорится, что ты приговорил одного из граждан к смертной казни и привел эту казнь в исполнение — Комендант уронил папку на стол. — Вряд ли ты стал бы там всеобщим любимцем, реши я тебя перевести.
— Переводите, если вам хочется. Я тут совершенно бессилен.
— Смело, очень смело, — нехорошо улыбнулся комендант. — Особенно для того, кто полчаса назад участвовал в сборище подрывных элементов. Ты ведь не знал, что у меня было там свое ухо?
— Не ухо, а два. Жутень и карлик.
Несколько секунд комендант молчал и только втягивал воздух через зубы. Затем он поднялся из-за стола, оказавшись очень высоким, почти коснувшись головою потолка. От пояса вниз тело у него было змеиное.
Он медленно, угрожающе заскользил вперед. Вилл не вздрогнул и не издал ни звука, даже когда ламий
[15]
окружил его петлями своего тела.
— Ты понимаешь, чего я от тебя хочу?
Да, думал Вилл, я понимаю, чего ты хочешь. Ты хочешь вставить внутрь меня руку и управлять мной, как тряпичного куклой. Чтобы я прыгал и плясал по малейшему движению твоего пальца.
— Я был уже раз коллаборационистом, и это оказалось большой ошибкой, — сказал он вслух. — Мне не хочется ее повторять.
— Тогда ты выйдешь отсюда через главную дверь и без всяких мешков на голове. Ну и сколько же ты потом проживешь? Потом, когда все узнают, что ты со мною подружился?
Вилл уставился на свои ноги и упрямо помотал головой. Комендант проскользил к двери и открыл ее. Там замерли в ожидании двое канареечных, молчаливых как волкодавы.
— Постой там, в вестибюле, и получше все обдумай. Когда что-нибудь надумаешь, стучись, да посильнее, эта штука из красного дерева и в дюйм толщиной. А в общем-то, — нехорошо улыбнулся ламий, — ты всегда можешь выйти через главную дверь.
В грязноватом, с чуть не до дыр протертым линолеумным полом вестибюле не было никакой мебели, кроме того самого стола и хлипкого канцелярского столика, на котором лежали тощенькие стопки медицинских брошюр по хламидиозу, СПИДу, сглазу и диарее. Слева и справа от двери были высокие, с рифлеными стеклами окна, через них в вестибюль пробивались косые пучки солнечного света. Справа от двери было два выключателя, для внутреннего и внешнего освещения, но когда Вилл попытался это освещение выключить, выключатели звонко щелкнули — и этим все ограничилось. Работа на коменданта исключена, уж в этом-то не было никаких сомнений. Но точно так же он не хотел получить клеймо стукача и уповать потом на сомнительную милость собратьев по несчастью. Ему не раз доводилось наблюдать, как поступает эта бдительная публика с теми, кого они заподозрили не то что в доносительстве — в недостатке солидарности. Вилл мерил вестибюль шагами — туда и назад, туда и назад, — лихорадочно перебирая немногие варианты действий, пока не остановился на одном из них. Именно на нем, потому что других просто не было.
Положив ладони на полированную крышку массивного, невесть когда сработанного стола и стараясь держать распрямленные руки под прямым углом к телу, Вилл попятился как можно дальше. Он не был так уж уверен, что наберется духа исполнить задуманное.
Взглянув на свое отражение в блестящей, как зеркало, крышке стола, он зажмурился и набрал в легкие побольше воздуха.
А затем одним резким движением, словно подрубая под собой опору, убрал руки за спину и крепко их там сцепил. Противу всяких его намерений голова крутанулась на сторону, тщетно пытаясь защитить ни в чем не повинный нос. И тут же лицо ощутило сильный безжалостный удар.
— Кернунн!
[16]
Держась рукою за сломанный нос, Вилл кое-как поднялся на ноги, кровь обильно струилась между его пальцами и стекала вниз на рубашку. Словно пожар в сухостойном лесу, в нем мгновенно вспыхнула ярость, и потребовалась секунда-другая, чтобы надежно ее смирить.
Он покинул комендантское логово через главную дверь.
