Вилл с лисицей намалевали их фосфоресцентной краской еще ночью, прикрыв подавляющим заклятием, срок действия которого истекал сразу же после заката, но никто этого, конечно же, не знал.
Войдя в кабинет олдермена, Вилл скинул капюшон и какую-то долю секунды наслаждался полным, откровенным изумлением своего бывшего работодателя.
Затем Салем Туссен протянул руку и крепко сжал его локоть, словно уверяя самого себя, что Вилл — это действительно Вилл.
— Так ты по правде, что ли, царь? — спросил он с сомнением, но тут же вернулся к своей всегдашней безапелляционной манере. — Нет, конечно же, нет. Так что же это ты задумал?
— Во всяком случае, я никак не считаю себя настоящим наследником, — начал Вилл. — Но мне тут стали говорить, что все-таки я наследник, и теперь… — Он пожал плечами. — Теперь я просто не знаю. — Он нагло врал своему старому наставнику и должен был вроде бы терзаться угрызениями совести. Но на практике это давало ему странное и очень приятное ощущение собственной силы. — Теперь я просто действую по обстоятельствам. Плыву по течению и жду, куда вынесет.
— Не дури ты мне голову, молодой человек, этот город говорит со мной без утайки. Что знает Вавилон, то знаю и я. И я очень надеюсь, мальчик, — Туссен надел самую строгую из своих бесчисленных масок, — что ты понимаешь, во что ввязался. А в противном случае позволь мне тебя предупредить: политика — это мясорубка. Не суй в нее пальцы, а тем более голову, если не имеешь точного представления, что и зачем ты делаешь. И даже если имеешь, все равно лучше не суй. А теперь скажи мне, что тебя сюда привело.
— Я хочу попросить тебя об одной услуге.
— Затем я, сынок, здесь и сижу, — облегченно улыбнулся Туссен, — затем я здесь и сижу. — Он вновь ощущал под ногами привычную почву.
— Нату нужна контора. В каком-нибудь таком месте, чтобы выглядело официально, но при случае сдавалось частным лицам. Чтобы выглядело вместе и солидно, и малость подзапущенно. Чтобы обилие посетителей не привлекало особого внимания. И чтобы кто-нибудь — ну, скажем, вроде тебя — мог быстро организовать аренду без всяких бумаг и за наличные. Вот эта ваша Старая Ратуша, — Вилл обвел рукою кабинет, — подошла бы идеальнейшим образом.
— Да зачем вам вдруг это?
— Ну… понимаешь… мы тут с ним прикинули, что, если появится новый царь, появится и уйма всяких личностей, которые хотели бы иметь к нему доступ, чтобы подсунуть свои жалобы и замыслы, и которые были бы вполне готовы ради такого доступа подмазать где и что надо.
— А-а, — понимающе кивнул Туссен, — Ты будешь продавать титулы и должности.
— Ты видишь меня просто насквозь! Ну так что, договоримся?
— Видишь ли, тут есть одно обстоятельство. Ната я, конечно же, очень люблю, но только он самую малость слишком известен в этих местах, чтобы мне можно было…
— Нет, что ты, — замахал руками Вилл, — и ноги его здесь не будет. Я и сказал-то про него, чтобы ты понимал: я ничего от тебя не скрываю. Заходите, графиня, — сказал он, распахнув дверь кабинета, а затем опять повернулся к олдермену. — Это графиня Лизетта иль Вольпоне. Это она будет сидеть в кабинете, как представительница Ната.
На лисице был мужской пиджак без галстука, с орхидеей на лацкане. Глубоко расстегнутый ворот рубашки открывал для обозрения верхнюю часть ее грудей. В таком костюме вид у лисицы был обворожительный и чуть плутоватый, а подчеркнутая эксцентричность придавала фантастическому титулу нечто вроде достоверности.
— Знакомство с вами, олдермен, — это большая честь, — поклонилась лисица. — Вилл рассказывал мне о вас очень много хорошего.
— Миледи. — Салем обошел свой стол, низко склонился и поцеловал ей руку.
— Ой, мамочки! — зарделась лисица и обмахнулась веером. — Вилл, возьми на заметку. Зуб даю, этот кент никогда не ложится в постель в одиночку.
Туссен разулыбался, как десять тысяч добрейших дядюшек, слитые воедино.
В этот самый момент из боковой двери показался Джими Бигуд. Увидев Вилла, он пораженно присвистнул, пробормотал: «Чтоб меня черти драли», крикнул через плечо: «Дохлорожий, оторви свою задницу от стула и беги сюда!» — и недоуменно воззрился на Туссена.
— А не тот ли он, случаем?..
— Тише, тише, — успокоил его Туссен. — Не будем делать поспешных выводов. Лучше подождем и посмотрим, во что нам выгоднее верить. А пока что этой прелестной леди нужно помещение под офис.
Начались переговоры. Называли суммы, спорили о размере комиссионных. Предложения выдвигались и тут же забирались обратно. Затем наступил волшебный момент, когда все уже было согласовано, и Вилл поспешил объявить сделку заключенной, иначе лисица и олдермен промчались бы дальше и торговались всю ночь из чистого удовольствия иметь дело с достойным профессионалом. Туссен вручил лисице ключи от кабинета, расположенного не слишком близко к его собственному, но и не слишком далеко, чтобы всегда была возможность за нею присматривать. Лисица сложила перед собой ладони и низко поклонилась.
— Домо аригато
[76]
.
— Де нада
[77]
, - откликнулся Салем Туссен и тут же удивленно спросил: — А что это там за шум?
Джими Бигуд открыл окно, и они увидели, что улица внизу запружена хайнтами. И все они смотрели вверх, на здание. Заметив в окне движение, хайнты начали скандировать:
— Дай-те нам царя, дай-те нам ца-ря!
— Мать твою так, — сказал Дохлорожий.
— Слышишь, мальчик? — спросила лисица. — Это они тебя так любят. Выйди на балкон и помаши им ручкой.
Как ни странно, эта демонстрация преданности ввергла Вилла в тоску.
— Ну чего это их так волнует? — спросил он всех и никого. — Разве в те времена, когда Вавилоном, Вавилонией и Присовокупленными территориями правил царь, было хоть на йоту лучше? Ну с какой такой стати те, кто никогда не видел от монархии ровно ничего хорошего, приветствуют ее восстановление?
— Дай-те нам ца-ря.
— Его Отсутствующее Величество являет собой воплощение справедливости, — объяснил Салем Туссен. — Поэтому более чем естественно, что все честные граждане жаждут его возвращения, а те, кто их эксплуатирует, боятся. — Один из его золотых зубов жарко сверкнул на солнце. — И эта сцена наглядно подтверждает, что все мои избиратели суть порядочные граждане.
— Дай-те нам ца-ря, дай-те нам ца-ря.
Все это время Джими Бигуд дергал высокое, до пола, окно, выходившее на маленький захламленный балкон. Теперь его труды увенчались успехом: окно с треском распахнулось.
— Ты надел бы этот свой колпак, — посоветовал Виллу Туссен. — А потом выйди, чтобы они на тебя посмотрели.
