Мы шли в сторону «Вечной ночи», старательно выбирая дорогу
так, чтобы незаметно смешаться с остальными учениками. Мы оба здорово
наловчились действовать тайком.
— Просто подумал, что там мы неплохо сможем провести время
вместе. Подальше от «Вечной ночи». Как по-твоему?
Учитывая разговор в беседке, мне не следовало бы так
удивляться или теряться, но я не удержалась. Предложение показалось мне немного
пугающим, но при этом просто замечательным.
— Да. В смысле — я бы не отказалась.
— И я тоже.
Мы на некоторое время замолчали. Я хотела, чтобы он взял
меня за руку; сделать это самой мне не хватало храбрости. Я лихорадочно
пыталась вспомнить что-нибудь интересное в Ривертоне, городишке чуть больше,
чем Эрроувуд, но еще более скучном. По крайней мере, там был кинотеатр, в
котором иногда показывали классические фильмы перед обычными вечерними
сеансами.
— Ты любишь старые фильмы? — решилась спросить я.
Взгляд Лукаса просветлел.
— Я обожаю кино — старое, новое, любое. И Джон Форд, и
Квентин Тарантино — все замечательно.
Я облегченно улыбнулась ему. Может быть, и вправду все будет
замечательно.
Чуть позже на этой неделе, ночью, испортилась погода. Утром
я проснулась от холода, плотнее закуталась в одеяло, но это не особенно
помогло. Поздняя осень разрисовала окна морозными узорами. Нужно не забыть днем
вытащить из шкафа теплое ватное одеяло; теперь согреться будет сложнее.
В окошко просачивался бледный розовый свет, значит, только
что рассвело. Застонав, я села и заставила себя проснуться. Конечно, я могла
достать ватное одеяло и попытаться еще поспать, но мне было необходимо доделать
домашнее задание по «Дракуле», иначе придется снова столкнуться с гневом миссис
Бетани. Поэтому я надела халат и на цыпочках прошла мимо Патрис. Та крепко
спала, укрытая одной простыней, как будто холод ее не донимал.
Умывальные комнаты в «Вечной ночи» оборудовали давным-давно,
еще тогда, когда ученики, вероятно, были так благодарны за то, что туалеты
находятся в доме, что не особенно придирались к сантехнике. Кабинок очень мало,
никаких удобств вроде электророзеток и даже зеркал, отдельные краны для горячей
и холодной воды и крохотные раковины — все это мне ужасно не понравилось с
первого взгляда. К счастью, теперь я хотя бы научилась набирать в ладони
ледяную воду и только потом подставлять их под кран с кипятком. Так можно
умыться, не ошпарив руки. Плитка под ногами была настолько холодной, что я
сделала мысленную зарубку — надевать перед сном носки до самой весны.
Закрутив краны, я услышала какой-то посторонний звук.
Всхлипывания, правда, очень негромкие. Я вытерла лицо полотенцем и пошла на
звук.
— Эй, кто здесь?
Всхлипывания прекратились, и только я решила, что вмешиваюсь
не в свое дело, как дверь кабинки приоткрылась и показалось лицо Ракель. Она
была в пижаме, с плетеным кожаным браслетом на руке, который, кажется, никогда
не снимала, и с красными глазами.
— Бьянка? — прошептала она.
— Да. С тобой все в порядке?
Она помотала головой и вытерла мокрые щеки.
— Я схожу с ума. И не могу спать.
— Вдруг так похолодало, правда? — Я сказала это и
почувствовала себя полной дурой.
Ясно же, что Ракель плачет на заре в туалете не потому, что
на улице мороз.
— Я должна тебе что-то рассказать. — Ракель схватила меня за
запястье. Надо же, она намного сильнее, чем я думала. Лицо ее было бледным, нос
покраснел. — Я хочу, чтобы ты сказала мне, не чокнулась ли я.
Странный вопрос, и не важно, кто его задает, когда, где и
как.
— А ты думаешь, что сходишь с ума? — уточнила я осторожно.
— Может быть. — Ракель внезапно рассмеялась, чем немного
успокоила меня.
Если она в состоянии видеть смешную сторону всего этого, то
с ней, вероятно, все нормально.
Я оглянулась, но умывальная была пуста. В такую рань мы еще
долго будем здесь одни.
— Тебе что, снятся плохие сны?
— Вампиры. Черные накидки с капюшонами, клыки, ритуалы. —
Она снова попыталась засмеяться. — Ну ведь правда, если человек уже вышел из
детсадовского возраста, смешно бояться вампиров, но в моих снах... Бьянка, они
ужасны.
— Перед тем как начались занятия, мне снился сон про
увядающий цветок, — сообщила я. Мне хотелось отвлечь Ракель от ее кошмаров;
может, если я расскажу о своем, это поможет, хотя мне казалось глупым говорить
о нем вслух. — Орхидея, или лилия, или что-то в этом роде засохла во время
грозы. Я так перепугалась, что не могла выкинуть ее из головы целый день!
— И я не могу их выкинуть из головы. Эти мертвые руки,
хватающие меня...
— Ты думаешь о них только из-за этого задания по «Дракуле».
Через неделю мы разделаемся с Брэмом Стокером, вот увидишь.
— Знаю; не такая уж я дура. Но эти кошмары превратятся во
что-то другое. Я больше не чувствую себя в безопасности. Такое ощущение, что
этот... этот кто-то... что-то... подбирается все ближе. Что-то ужасное. —
Ракель придвинулась ко мне и прошептала: — Неужели ты не чувствуешь, что в этой
школе есть какое-то... зло?
— Разве что иногда Кортни, — попыталась я превратить все в
шутку.
— Да не такое зло. Настоящее зло. — Голос ее задрожал. — Ты
веришь в настоящее зло?
Никто никогда не задавал мне такого вопроса, но я знала
ответ.
— Да. Верю.
Ракель сглотнула так громко, что я услышала, и мы с ней
молча уставились друг на друга, не зная, что сказать. Я понимала, что должна
как-то приободрить ее, но она так боялась, что я решила просто слушать.
— Мне здесь все время кажется, что за мной наблюдают, —
произнесла Ракель. — Все время. Я понимаю, это звучит безумно, но это правда.
Иногда мне кажется, что кошмар продолжается даже тогда, когда я просыпаюсь.
Поздно ночью я слышу всякое — глухой стук и царапанье по крыше, а выгляну в
окно, так могу поклясться — иногда замечаю, как какая-то тень убегает в лес. И
белки. Ты их видела, да? Почему они умирают?
— Пару штук. — Может быть, в продуваемой сквозняками
умывальной комнате было по-осеннему холодно, а может быть, я дрожала, потому
что ощущала страх Ракель.
— А ты чувствуешь себя здесь в безопасности? Хоть
когда-нибудь?
— Я не чувствую себя в безопасности, — промямлила я, — но не
думаю, что в этом есть что-то странное. — С другой стороны, люди вкладывают
разное значение в слово «странное». — Это просто такая школа. Это место.
Горгульи, и камень, и холод — и отношение, — поэтому мне и кажется, что я здесь
не в своей тарелке. Одна. И испугана.
— «Вечная ночь» высасывает из тебя жизнь. — Ракель слабо
рассмеялась. — Ты меня слышишь? Высасывает жизнь. Опять вампиры.
