Две недели между приглашением Балтазара и Осенним балом я
была сама не своя — меня на тысячу кусочков раздирали самые противоречивые
чувства. Я могла рассматривать с мамой платья в каталоге и с удовольствием
выбирала самые красивые, а через час на меня наваливалась такая тоска по
Лукасу, что я задыхалась. Балтазар, подбадривая, улыбался мне, когда мы во
время урока цапались с миссис Бетани, и я думала, какой же он классный парень.
Но меня тут же захлестывало чувство вины, потому что мне казалось, что я просто
вожу Балтазара за нос. Конечно, он не падал передо мной на колени и не клялся в
вечной любви, но я знала, что он надеется на более теплые чувства с моей
стороны.
Ночами я лежала в постели и представляла себе, как Балтазар
меня целует или просто держит мое лицо в ладонях, но все эти образы не имели
никакого значения; с таким же успехом я могла вспоминать сцены из какого-нибудь
фильма. Но вот я засыпала, мысли мои разбредались в разные стороны, и фантазии
сразу менялись. Темные глаза становились зелеными, и вот уже рядом со мной
возникал Лукас, и его губы прижимались к моим. Меня никто никогда не целовал,
однако, беспокойно ерзая под одеялом, я отчетливо представляла себе это.
Кажется, мое тело знало гораздо больше, чем я. Сердце колотилось, щеки
полыхали, иногда я просто не могла заснуть. Фантазии о Лукасе были лучше любого
сна.
Я говорила себе, что так дело не пойдет. Я собиралась идти
на Осенний бал с самым красивым парнем в школе, это единственная по-настоящему
чудесная вещь, случившаяся со мной в академии «Вечная ночь», и мне хотелось
получить от этого удовольствие. Но сколько бы я ни повторяла это мысленно, мне
все равно не верилось, что танцы смогут сделать меня счастливой.
Все изменилось, когда в вечер бала я надела новое платье.
— Я его немного убрала в талии. — У мамы на шее болтался
портновский сантиметр, а в манжеты рубашки она воткнула несколько булавок. Мама
умеет шить — по-настоящему шить, любую вещь, какую только захочешь, и она
перешила для меня платье, купленное по каталогу. (Однако подгонять по мне
школьную форму не стала, отговорившись тем, что в сутках не так много часов.
Это плавно перешло в совет научиться шить самой, да только ничего не вышло.
Мама категорически не доверяет швейным машинкам, а я не могу проводить все
свободное воскресное время с наперстком.) — И немножко углубила вырез.
— Хочешь, чтобы я ослепила всех мальчишек? — Мы с мамой
расхохотались. Сложно изображать из себя скромницу, стоя в одних трусиках и
бюстгальтере без бретелек. — Это, да еще я накрашена так, как никогда в жизни,
— папа не особенно обрадуется.
— Думаю, твой отец переживет, особенно когда увидит, какая
ты красавица.
Я шагнула в темно-синее платье. Мама помогла мне натянуть
его, застегнула молнию на боку, и поначалу мне показалось, что она ушила его в
талии слишком сильно. Но тут мама застегнула пряжку, и я поняла, что еще могу
дышать. Лиф сидел безупречно, подчеркивая талию, а потом переходил в широкую
юбку.
— Ого, — прошептала я, расправляя мягкую полупрозрачную
ткань и поражаясь, до чего к ней приятно прикасаться. — Хочу посмотреть.
Я собралась шагнуть к зеркалу, но мама меня остановила.
— Погоди. Сначала я тебя причешу.
— Я просто хочу посмотреть на платье, а не на волосы!
— Поверь мне. Ты будешь счастлива, когда увидишь все вместе!
— Мама засияла. — Кроме того, мне это доставляет огромное удовольствие.
Невозможно сказать «нет» женщине, которая всю последнюю
неделю переделывала мое платье. Я села на краешек кровати и позволила ей
расчесывать и заплетать.
— Балтазар просто потрясающий парень, — сказала мама. — Во
всяком случае, на мой взгляд.
— Да. Безусловно.
— Хм. Как-то без энтузиазма это прозвучало.
— Ничего подобного. В смысле — я этого не хотела. —
Возражение прозвучало неубедительно даже для меня самой. — Просто я его пока не
очень хорошо знаю, вот и все.
— Вы с ним изучаете одни и те же предметы. Думаю, ты знаешь
его достаточно хорошо для первого свидания. — Мамины ловкие пальцы плели тоненькую
косичку у меня на виске. — Может, все дело в Лукасе? Кстати, что между вами
произошло?
«Он попытался настроить меня против вас, а потом начал
избивать строителей в городе, мама, — ответила я мысленно. — Поэтому
естественно, что я хочу быть именно с ним. Может, теперь вам с папой придет в
голову преследовать Лукаса, размахивая зажженными факелами?»
— Да ничего особенного. Просто мы не подходим друг другу,
вот и все.
— И все-таки он тебе по-прежнему небезразличен. — Мама
говорила так ласково, что я почувствовала желание повернуться и крепко обнять
ее. — Если тебе это хоть чуть-чуть поможет, то у вас с Балтазаром, несомненно,
есть много общего. И он тот человек, о котором можно думать серьезно. Впрочем,
я что-то чересчур тороплюсь. Тебе всего шестнадцать, и ты не должна думать о
чем-то серьезном. Просто как следует повеселись на балу.
— Обязательно. Уже одно это платье — просто чудо!
— К нему требуется кое-что еще... — Мама встала передо мной,
подбоченившись, и принялась рассматривать результат своего труда. Потом лицо ее
прояснилось. — Эврика!
— Мама, что ты делаешь? — К моему ужасу, она подошла к
телескопу, держа в руках ножницы, и отрезала шнурки с болтавшимися на них
бумажными звездочками-оригами. — Мама! Я их обожаю!
— Мы потом все вернем на место. — Она протянула мне два
коротких шнурка с крохотными серебристыми искрящимися звездочками на концах. —
Подержи-ка секундочку.
— Ты сошла с ума, — сказала я, сообразив, что она собралась
сделать.
— Скажи это еще раз, когда все увидишь. — Мама воткнула мне
в волосы последнюю заколку и повернула меня лицом к зеркалу. — Смотри!
Я не сразу поверила, что девушка в зеркале — это я.
Темно-синее платье оттеняло мою бледную кожу, и она выглядела нежной и гладкой,
как шелковая. Макияж не сильно отличался от повседневного, но искусные мамины
руки сумели придать ему мягкость. Темно-рыжие волосы она зачесала со лба назад
и заплела в несколько косичек разной толщины, а дальше они просто ниспадали на
шею — такие прически женщины делали в Средние века, только вместо цветов, как
на старых картинах, в моих волосах были закреплены серебряные звездочки,
настолько маленькие, что казались драгоценными камнями на концах шпилек. Я
крутила головой, изучая себя, и звездочки вспыхивали и поблескивали.
— О, мама... как ты это сделала?
На глаза мамы навернулись слезы. Иногда она бывает такой
сентиментальной — в хорошем смысле слова.
— Просто у меня очень красивая дочь.
Она всегда говорила мне, что я хорошенькая, но впервые в
жизни я подумала, что, может быть, это правда. Конечно, я не походила на
сногсшибательную красотку с журнальных обложек, вроде Кортни или Патрис, но
все-таки была красивой.
