Мы вышли в гостиную, и папа был потрясен не меньше меня. Они
с мамой обнялись, и мама прошептала:
— Мы отлично справились, правда?
— Просто отлично.
Они начали целоваться, будто меня в комнате не было. Я
прокашлялась.
— Эй, ребята, мне всегда казалось, что в день своего бала на
первом месте все-таки должен быть подросток.
— Прости, милая. — Папа положил мне руку на плечо. Рука
показалась мне холодной, словно сама я излучала тепло. — Ты просто
ошеломительна. Надеюсь, Балтазар понимает, какой он счастливчик.
— Пусть только попробует не понять, — сказала я, и родители
рассмеялись.
Я видела, что мама с папой с удовольствием спустились бы
вниз вместе со мной, но, к моему большому облегчению, все-таки не стали этого
делать. Это была бы уже чересчур сильная опека. Кроме того, мне хотелось
немножко побыть одной. Я шла вниз по лестнице, подхватив рукой развевающийся
подол платья и стараясь убедить саму себя, что все происходит наяву, а не во
сне.
Снизу доносились смех, болтовня, негромко играла музыка;
танцы уже начались, я опаздывала. Может, Патрис и права насчет того, что нужно
заставлять парней ждать.
В ту самую секунду, как я спустилась с последней каменной
ступеньки и вошла в ярко освещенный свечами большой зал, Балтазар обернулся,
словно каким-то образом почувствовал мое приближение. Мне достаточно было
взглянуть на него, увидеть, как он на меня смотрит, чтобы понять: Патрис точно
права.
— Бьянка, — сказал он, подходя ко мне, — ты выглядишь
восхитительно.
— Ты тоже.
Балтазар надел классический смокинг, в точности такой, какой
носил Кэри Грант в сороковых годах. Но как ни шикарно он выглядел, я невольно
кинула взгляд за его спину, в большой зал, и вздохнула.
— О-о-о!
Зал был украшен плющом и освещен множеством высоких белых
свечей, поставленных перед старыми, сделанными вручную медными пластинами,
отражавшими их свет. На небольшом возвышении в углу располагался оркестр,
причем не группка рок-н-ролльщиков в джинсах и футболках, а настоящие
классические музыканты в смокингах еще более строгих, чем у Балтазара. Они
играли вальс. Несколько десятков пар танцевали, безупречно следуя рисунку, и
это казалось сценой с картины двухвековой давности. Несколько новых учеников
подпирали стену — мальчики в вычурных костюмах (видимо, предполагалось, что это
круто) и девочки в коротких платьях с блестками; похоже, они уже поняли, что
сильно заблуждались по поводу этого бала.
— Я только что сообразил, что нужно было спросить тебя
раньше — ты танцуешь вальс? — Балтазар предложил мне руку.
Я оперлась на нее и ответила:
— Да. Ну, в общем. Родители научили меня всем старым танцам,
но я никогда не танцевала их с кем-нибудь другим. Или где-нибудь, кроме дома.
— Все однажды случается в первый раз. — Он повел меня в зал,
и вокруг ярче засияли свечи. — Начнем?
Балтазар кружил меня в танце, словно давно отрепетировал
это; он точно знал, как и куда двигаться. Все мои сомнения насчет умения
вальсировать мгновенно улетучились. Я хорошо помнила движения, а Балтазар
чудесно вел, и его широкая ладонь на моей спине четко направляла меня. Я
заметила неподалеку одобрительно улыбавшуюся мне Патрис, впрочем тут же
исчезнувшую в вихре вальса.
После этого бал казался одним долгим счастливым мгновением.
Балтазар танцевал без устали, я тоже. Сквозь меня, как электрический ток, била
энергия, и мне казалось, что я могу танцевать много дней подряд, не замедляя темпа.
Улыбки Патрис и недоверчивые взгляды Кортни убеждали меня в том, что я выгляжу
красавицей, — и я чувствовала себя красавицей.
Я до сих пор представления не имела о том, до чего чудесны
такие балы. Не одна я знала все движения — остальные тоже. Каждая пара словно
была частью танца, все двигались одновременно, все дамы одновременно вытягивали
руки под правильным углом. Наши длинные широкие юбки развевались, создавая над
черными туфлями кавалеров разноцветные вихри. Каждое движение попадало точно в
такт музыки. И это не сковывало, а, напротив, раскрепощало, освобождало от
сомнений и растерянности. Каждое следующее движение вытекало из предыдущего.
Может быть, так танцуют в балете. Мы двигались все вместе, создавая нечто
прекрасное, даже волшебное. Впервые после приезда в академию «Вечная ночь» я
точно знала, что нужно делать. Я знала, как двигаться, как улыбаться. Я
чувствовала себя очень уютно с Балтазаром и купалась в его восхищении. Я
наконец-то пришлась ко двору.
В жизни не представляла себе, что могу стать частью мира
«Вечной ночи», но теперь передо мной расстилалась дорога, широкая, гладкая и
гостеприимная...
«Если та банда уже запустила в тебя свои когти — в такую
милую девочку, как ты, — я не хочу этого видеть».
Голос Лукаса словно прозвучал в моей голове так отчетливо,
будто он прошептал мне эти слова на ухо. Я споткнулась и мгновенно сбилась с
ритма. Балтазар поддержал меня, приобняв за плечи.
— Что с тобой?
— Все хорошо, — соврала я. — Просто... тут так жарко.
— Пойдем подышим свежим воздухом.
Балтазар ловко вел меня между танцующими, а до меня медленно
доходило, что я едва не натворила. Я начала гордиться тем, что стала частью
«Вечной ночи» — места, где сильные издеваются над слабыми, где красавицы
смотрят сверху вниз на простушек, где снобизм считается более важным, чем
дружелюбие. Только потому, что они на один вечер перестали ко мне цепляться, я
была готова забыть, какие они на самом деле дрянные люди.
И только воспоминание о Лукасе привело меня в чувство.
Мы вышли на улицу. Сегодня наставники не таились в засаде.
Вероятно, миссис Бетани и остальные учителя решили, что осенний вечер слишком
холоден и большинство учеников останутся в помещении. Я мысленно с ними
согласилась, потому что голые плечи и спина моментально замерзли. Но не успела
я задрожать, как Балтазар снял с себя пиджак и накинул его мне на плечи.
— Так лучше?
— Да. Сейчас согреюсь.
Он склонился надо мной, явно обеспокоенный. Балтазар был
настоящим джентльменом, таким хорошим и порядочным человеком! Лучше бы он
пригласил на бал какую-нибудь другую девушку, которая сумеет оценить его по
достоинству.
— Давай пройдемся немного.
— Пройдемся?
— Ну, если ты хочешь вернуться на бал...
— Нет! — Если я вернусь туда, чары могут снова взять надо
мной верх и затуманить сознание, а мне нужна ясная голова, чтобы понять, что я
едва не натворила. — В смысле нет, пока не хочу. Давай пройдемся.
Над головой ярко сверкали звезды. Ночь была безоблачной,
просто безупречной для того, чтобы за ними наблюдать. Мне захотелось вернуться
в комнату на самом верху башни и смотреть в телескоп на далекие звезды, а не
торчать тут в полной растерянности. Мы шли все дальше и дальше в лес, музыка и
смех бала делались все тише и тише.
