— Бьянка? — Из спальни вышла мама, завязывая пояс на халате,
и сонно улыбнулась мне. — Ты так рано встала, чтобы прогуляться, милая?
— Ага.
Я вздохнула. Какой теперь смысл устраивать драматические
сцены.
Следом появился папа и обнял маму сзади.
— Трудно поверить, что наша маленькая девочка уже учится в
академии «Вечная ночь».
— Все случилось так быстро. — Мама вздохнула. — Чем старше
становишься, тем быстрее все происходит.
Папа покачал головой:
— Да уж.
Я застонала. Они все время так разговаривают, и мне иногда
кажется, что они устраивают из этого своего рода игру, проверяя, как скоро меня
удастся довести до белого каления. Мама с папой только шире заулыбались.
В нашем городке всегда говорили: «Они выглядят слишком
молодо, чтобы быть твоими родителями». На самом деле имелось в виду, что они
слишком красивы для этого. И то и другое — чистая правда.
У мамы волосы цвета карамели, а у папы настолько
темно-рыжие, что кажутся черными. Папа у меня среднего роста, но мускулистый и
сильный, а мама крохотная и изящная во всех смыслах этого слова. Лицо у нее
овальное и холодное, как на античных камеях, а у папы квадратная челюсть и нос,
который выглядит так, словно в молодости ему пришлось несколько раз серьезно
подраться. Впрочем, на его лице такой нос смотрится в самый раз. А я? У меня
рыжие волосы — просто рыжие, а кожа такая бледная, что кажется нездоровой, а
никакой не античной. В моей ДНК все, что должно было качнуться вправо, на самом
деле качнулось влево. Папа с мамой обещают, что я вырасту и похорошею, но так
говорят все родители.
— Давай-ка попробуем накормить тебя завтраком, — сказала
мама, направляясь на кухню. — Или ты уже перекусила?
— Еще нет.
Пожалуй, мне стоило поесть перед моим грандиозным побегом,
сообразила я. В желудке урчало. Если бы не Лукас, я до сих пор бродила бы по
лесу, умирая с голоду и готовясь к долгому пешему походу в Ривертон. Отличный
был план, ничего не скажешь.
В голове вспыхнуло воспоминание о том, как Лукас меня
схватил и мы вдвоем повалились на землю. Тогда это напугало меня до полусмерти,
и сейчас я опять вздрогнула, но уже совершенно от другого чувства.
— Бьянка. — Голос отца звучал строго, и я подняла на него
виноватый взгляд. Неужели он как-то догадался, о чем я думаю? До меня тут же
дошло, что это уже паранойя какая-то, но отец с очень серьезным видом сел
рядом. — Я знаю, что тебе этого не хочется, но поверь, что «Вечная ночь» для
тебя очень важна.
Ну да, точно такие же разговоры начинались, когда я была
маленьким ребенком и не хотела пить лекарство от кашля.
— Папа, честное слово, я не хочу сейчас об этом говорить.
— Адриан, оставь ее в покое. — Мама протянула мне стакан и
снова пошла на кухню, где что-то шкворчало на сковородке. — Кроме того, если мы
не поторопимся, то опоздаем на педсовет.
Отец глянул на часы и застонал.
— Почему все эти вещи назначаются так рано? Можно подумать,
кому-то хочется идти туда в такое время!
— Согласна, — пробормотала мама.
Для них все, что раньше полудня, считалось «слишком рано»,
тем не менее они всю жизнь проработали школьными учителями, не прекращая
враждовать с ненавистным «восемь утра».
Пока я завтракала, они собирались, обмениваясь шуточками,
которые, видимо, должны были меня подбодрить, но в конце концов я осталась за
столом одна. Это меня вполне устраивало. Они пошли вниз, а я еще долго сидела
на своем стуле, пока стрелки часов подползали все ближе и ближе к часу общего
собрания. Думаю, мне казалось, что чем дольше я завтракаю, тем позже мне
придется идти вниз и знакомиться со всеми этими новыми людьми.
То, что внизу будет Лукас — дружеское лицо, защитник, — ну,
это немного помогало. Но не особенно.
В конце концов, когда дольше тянуть было уже невозможно, я
пошла в свою комнату и переоделась в форму «Вечной ночи». Ненавижу формы (до
сих пор мне их носить не приходилось), но хуже всего было то, что возвращение в
спальню опять напомнило о странном кошмаре, приснившемся мне прошлой ночью.
Накрахмаленная белая рубашка.
Колючки вонзаются в кожу, удерживают на месте, велят
вернуться.
Красная клетчатая юбка в складку.
Лепестки сворачиваются в трубочку и чернеют, словно сгорают
в самом сердце огня.
Серый свитер с гербом «Вечной ночи».
Ну что, может, хватит сходить с ума? Причем прямо сейчас.
Твердо решив хотя бы в первый школьный день вести себя как
нормальный подросток, я уставилась на свое отражение в зеркале. Не могу
сказать, что форма смотрелась на мне ужасно, но и прекрасным это тоже не
назовешь. Собрав волосы в хвост, я вытащила из них незамеченную раньше веточку
и решила, что выгляжу ничего. Сойдет.
Горгулья по-прежнему таращилась на меня, словно думала: как
это можно иметь такой дурацкий вид? А может, насмехалась над моим провалившимся
планом. Во всяком случае, мне не придется больше любоваться этой уродливой
каменной мордой. Я распрямила плечи и вышла из комнаты — в последний раз.
Начиная с этой минуты родительская квартира уже не моя.
Я целый месяц прожила здесь с родителями, и это дало мне
возможность изучить всю школу: на первом этаже большой зал и аудитории, а
дальше она разделялась на две громадные башни. Мальчики, а также некоторые
преподаватели жили в северной башне, и там же находилось несколько провонявших
плесенью комнат для хранения документов — таких, где все отчеты наверняка
потихоньку гибнут. Девочкам отвели южную башню. Там же поселились остальные
преподаватели, в том числе и мои родители. На верхних этажах главного здания,
над большим залом, располагались классные комнаты и библиотека. С течением
времени «Вечную ночь» расширяли и достраивали, так что не все в ней было
выдержано в одном стиле и даже не всегда соответствовало основным строениям.
Некоторые коридоры изгибались и порой вели в никуда. Из окна комнаты в башне я
видела крышу: пеструю мешанину кровельных плиток и стилей. В общем, куда идти,
я знала, и это было единственное, в чем я испытывала уверенность.
Я снова начала спускаться с лестницы. Мне уже столько раз
приходилось это проделывать, и все равно постоянно казалось, что я вот-вот
споткнусь и покачусь, кувыркаясь, вниз по этим грубым неровным ступенькам. До
самого подножья. «Дура, — сказала я самой себе, — нашла о чем беспокоиться — о
ночных кошмарах про увядающие цветки и о том, что свалишься с лестницы». Меня
ожидали куда более страшные вещи.
Я спустилась с последней ступеньки и оказалась в большом
зале. Рано утром, пустой и тихий, он походил на собор, а сейчас был полон
народа. Голоса звенели под сводчатым потолком. Несмотря на шум, мне показалось,
что мои шаги эхом отдаются в помещении; ко мне обратились десятки лиц. Каждый,
ну просто каждый смотрел на меня как на незваную гостью. С таким же успехом я
могла повесить себе на шею неоновую вывеску с надписью «Новая ученица».
