— Один раз? Могу припомнить множество раз, когда ты просто
«забывала» упомянуть о том, что ты вампир.
— Можно подумать, ты мне признался, что ты охотник на
вампиров! — Вот сейчас я могла бы его ударить, но моя ярость не произвела на
Лукаса никакого впечатления.
— Ну да. Думаю, в конечном счете это одно и то же.
— Я рассказала тебе всю правду в том письме! Ничего не
скрыла!
— Потому что попалась на горячем. Так что не считается, и ты
это знаешь.
Почему он продолжал делать вид, что это одно и то же?
— Я не выбирала, кем мне стать. А ты... вы плетете заговоры,
чтобы затравить мою семью, моих друзей...
— Я этого тоже не выбирал, Бьянка. — Его голос звучал так,
словно он подавился, и мой гнев растворился, сменившись эмоцией, которую я не
могла определить. Лукас сделал еще пару шагов в мою сторону. Прищурившись, я
различила в нескольких футах его силуэт. — Ни кем стать, ни куда поступать.
— Ты выбрал быть со мной. — Хотя он ведь пытался меня
отговорить, так?
Только теперь я поняла почему.
— Да, выбрал. И знаю, что сильно ранил тебя. Прости меня за
это. Ты — последний человек в этом мире, кому я хотел бы причинить боль.
Его слова звучали очень искренне. Мне хотелось поверить ему
сильнее, чем когда-либо чего-либо хотелось в этой жизни. Но после всех
откровений этого вечера я не собиралась принимать ничего на веру.
— Можешь просто объяснить — почему?
— На это потребуется много времени, а у нас его почти нет.
Автобус в 20.08 на Бостон. Я глянула на часы:
фосфоресцирующие стрелки показали, что у нас осталось не больше пяти минут.
Я пошла к Лукасу, вытянув перед собой руки, чтобы нащупывать
путь. Пальцы задели страусиные перья, пыльные от времени, и что-то изящное,
твердое и холодное, возможно, медный каркас кровати. Лукас нырнул налево, за
панель... Хотя нет, сквозь это я его все-таки видела. Подойдя поближе, я
поняла, что это было окошко цветного стекла.
Мы находились в передней части антикварного магазина, менее
захламленной и чуть ярче освещенной.
На нас падал зеленоватый водянистый свет уличных фонарей.
Лукас так и стоял за витражным стеклом. Боялся ли он меня? Или стыдился
взглянуть мне в глаза? Я не стала обходить панель, а остановилась по другую ее
сторону, и теперь мы смотрели друг на друга сквозь окрашенные стеклышки. Лицо
Лукаса было разрезано на четыре разноцветных квадрата, его взгляд оставался
темным и затравленным. Пару секунд мы не знали, что сказать, но потом Лукас
печально улыбнулся:
— Эй.
— Эй. — Я тоже улыбнулась и чуть не заплакала.
— Пожалуйста, не надо.
— Не буду. — Все-таки я всхлипнула, тут же с трудом
сглотнула и сильно прикусила язык. Как всегда, вкус крови придал мне сил. — Мне
угрожает опасность?
Лукас замотал головой. Сквозь стекло его лицо было цвета
драгоценных камней — топаза, сапфира и аметиста.
— Только не от меня. Никогда и ни за что.
— Расскажи это Эрику.
— Значит, вы его нашли. — В голосе Лукаса не прозвучало ни
капли сожаления. — Эрик преследовал Ракель, помнишь? Когда я услышал, что у нее
пропал браслет, сразу понял, что времени у нее не осталось. Воровство личных
вещей — это классический признак вампира, готового разить. Эрик хотел ее убить
и, будь у него хоть один шанс, сделал бы это. В глубине души ты и сама это
знаешь.
Меня ужасно напугало то, что я сразу же согласилась с ним.
Не попробуй я крови Эрика и не ощути его враждебности к самой себе, может, и не
поверила бы этим словам. Но я видела зло в сознании Эрика и подозревала, что
Лукас говорит правду. Во всяком случае, об Эрике.
— Все равно очень тяжело об этом думать.
— Я понимаю. И знаю, что тебе будет очень трудно все понять.
— Расскажи мне то, что я должна знать.
Лукас молчал, и я не знала, ответит ли он мне, но когда уже
была готова сдаться, он вдруг заговорил:
— Сначала я врал тебе по той же причине, что и ты мне.
Черный Крест — это тайна, которую я хранил всю жизнь. Мать записала меня туда,
как только я родился. — Теперь Лукас говорил невыразительным голосом,
погрузившись в собственные воспоминания. — Они научили меня драться. Научили
дисциплине. Стали посылать на задания, как только я достаточно подрос, чтобы
удержать в руках осиновый кол.
Я вспомнила, как Лукас говорил мне, что его мать — очень
суровый и жесткий человек и нередко не дает ему возможности решать что-либо
самому. Наконец-то я поняла, что он в действительности имел в виду. Когда ему
было всего пять лет и он убежал из дома, он захватил с собой оружие.
— Сначала я думал, что ты просто одна из учениц-людей. Когда
ты рассказала мне про своих родителей, решил, что они убили твоих настоящих
маму и папу и удочерили тебя. Мне казалось, что ты даже не знаешь, кто они
такие на самом деле. — Наши взгляды встретились сквозь витражное стекло, и
Лукас печально улыбнулся. — Я говорил себе, что ради твоей же безопасности мне
нужно держаться подальше от тебя, но не мог. Мне казалось, что уже со второй
нашей встречи ты стала частью меня. Черный Крест приказал бы мне оттолкнуть
тебя, но я устал отталкивать от себя всех и каждого. Хотя бы раз в жизни я
хотел быть с кем-то и не тревожиться о том, что это будет значить для Черного
Креста. Хоть немного пожить, как обычный человек. После того нашего первого
разговора... ты поверишь, что я считал тебя такой славной обычной девочкой?
Это была самая смешная и самая грустная вещь, которую мне
когда-либо говорили.
— Теперь-то ты знаешь.
— Что ты такое... для меня это ничего не значит. Я тебе это
уже говорил, и это чистая правда. — Он повернулся к окну, и теперь я видела его
профиль и отразившуюся на лице тревогу. — Мне еще так много нужно сказать, но
автобус вот-вот отправится... Черт побери, я могу поехать позже!
— Нет! — Я прижала ладонь к витражному стеклу. Пусть я все
еще не знала, смогу ли когда-нибудь снова начать доверять Лукасу, зато знала,
что никогда не смогу причинить ему боль, а тем более — стоять в стороне, пока
миссис Бетани и мои родители будут пытаться его убить. — Лукас, остальные
отстали от меня не так уж сильно! Не тяни, уезжай быстрее!
Ему следовало бы сорваться с места в эту же секунду, но он
посмотрел на меня сквозь стекло и прижал свою ладонь напротив моей с другой
стороны, палец к пальцу. Мы оба придвинулись друг к другу еще ближе, и наши
лица оказались на расстоянии всего нескольких дюймов друг от друга. Несмотря на
разделявшее нас витражное стекло, это было не менее интимно, чем все наши с ним
поцелуи.
— Поедем со мной, — проговорил Лукас негромко.
— Что? — Я заморгала, не в силах понять, о чем он меня
просит. — Ты имеешь в виду... убежать из дома? Как ты предлагал мне в тот
первый день?
