«Он будет выделяться среди всех, — твердила я себе. — Он не
похож на других, таких холодных, надменных снобов». Но очень скоро поняла, что
ошибаюсь. Нет, Лукас не сноб, но у него такие же точеные черты лица, такое же
энергичное, сильное тело и такое же... да, совершенство. В этой красивой толпе
он выделяться не будет; он впишется в нее очень естественно.
В отличие от меня.
Толпа медленно рассасывалась. Учителя ушли, и учащиеся тоже
постепенно расходились. Я болталась по залу до тех пор, пока, кроме меня, там
почти никого не осталось. Лукас наверняка найдет меня. Он знает, как сильно я
боюсь, и чувствует себя ответственным, потому что напугал меня еще сильнее.
Неужели даже не захочет сказать мне «привет»?
Но он этого не сделал. В конце концов пришлось признать, что
я его пропустила, а это значило, что мне остается только одно — пойти и
познакомиться с соседкой по комнате.
Я медленно поднималась по лестнице. Новые туфли с толстой
подошвой слишком громко стучали по каменным ступеням. Мне хотелось подняться на
самый верх, в квартиру родителей. Однако если я это сделаю, они немедленно
отправят меня обратно, дав время только на то, чтобы собрать вещи, заставят
переселиться сразу после ужина. С их точки зрения, главное теперь — это
«устроиться на новом месте».
Я попыталась посмотреть на это с положительной стороны.
Может быть, моя соседка по комнате точно так же напугана школой, как и я. Я
вспомнила девочку с очень короткой стрижкой и понадеялась, что это будет она.
Наверное, живи я вместе с другим аутсайдером, все было бы намного проще.
Впрочем, жить с незнакомой девочкой в любом случае пытка — ведь она будет
находиться рядом постоянно, даже тогда, когда я сплю. Но я верила, что это
ощущение в конце концов пройдет. На то, что мы станем подругами, я даже не
рассчитывала.
«Патрис Деверо» — гласила табличка на двери. Я попыталась
примерить это имя к той девочке, но оно ей совсем не подходило. Впрочем, все
может быть.
Я открыла дверь и с упавшим сердцем поняла, что имя
подходило моей соседке идеально. Она вовсе не была здесь чужой, как раз
наоборот — воплощала в себе тот самый тип «Вечной ночи».
Кожа у Патрис была цвета реки на рассвете — нежного,
прохладного коричневого, а волнистые волосы она собрала в мягкий узел,
открывавший жемчужные серьги и изящную шею. Она сидела около комода, аккуратно
расставляя на нем флакончики с лаком для ногтей.
— Значит, ты Бьянка, — сказала она, подняв на меня взгляд.
Ни рукопожатия, ни объятия, только стук флакончиков о комод: светло-розовый,
коралловый, цвета дыни, белый... — Я представляла тебя не такой.
«Спасибо огромное».
— Я тебя тоже.
Патрис немного склонила голову набок, изучая меня, и я
начала гадать, не возникла ли уже у нас взаимная ненависть. Она подняла руку с
идеальным маникюром и начала загибать пальцы.
— Можешь пользоваться моей косметикой, но не одеждой и не
драгоценностями. — Она не сказала ни слова про то, что будет пользоваться моими
вещами, но мне и так было ясно, что никогда и ни за что. — Я собираюсь
заниматься в основном в библиотеке. Если ты захочешь работать здесь, скажи мне,
я буду общаться с друзьями где-нибудь в другом месте. Помогай мне с предметами,
в которых разбираешься, и я сделаю то же самое для тебя. Уверена, мы многому
можем научиться друг у друга. Как ты считаешь, это справедливо?
— Безусловно.
— Хорошо. Мы поладим.
Если бы она с самого начала повела себя с фальшивым
дружелюбием, меня бы это только сильнее выбило из колеи. Но деловой подход
Патрис некоторым образом обнадеживал.
— Рада, что ты так думаешь, — сказала я. — Я понимаю, что
мы... разные.
Она не стала возражать.
— Двое новых учителей — это твои родители, да?
— Да. Похоже, слухи разносятся быстро.
— У тебя все будет отлично. Они за тобой присмотрят.
Я попыталась улыбнуться и понадеялась, что она не ошибается.
— Ты уже училась в «Вечной ночи»?
— Нет. Это мой первый год. — Патрис произнесла это так,
словно полностью сменить образ жизни для нее так же просто, как надеть пару
новых дизайнерских туфель. — Здесь очень красиво, правда?
Я решила придержать свое мнение об архитектурных
особенностях академии.
— Но ты сказала, что у тебя здесь есть друзья.
— Ну разумеется. — Улыбка у нее была такая же изящная, как и
все остальное, начиная от персикового блеска на губах и заканчивая духами и
флакончиками с лаком, аккуратно выстроившимися на комоде. — С Кортни мы прошлой
зимой познакомились в Швейцарии. С Бидетт подружились, когда я ездила в Париж.
А с Женевьевой провели целое лето на Карибах... на Сент-Томасе, что ли? Или на
Ямайке. Я такие вещи не запоминаю.
Мой городишко показался мне еще скучнее, чем всегда.
— Так, значит, вы просто вращаетесь в одних кругах?
— Более или менее. — С некоторым запозданием Патрис, похоже,
поняла, что я чувствую себя очень неловко. — Со временем это будет и твой круг
общения тоже.
— Мне бы твою уверенность.
— О, вот увидишь. — Она обитала в мире, где бесконечный
летний отдых в тропиках принимался всеми как должное. Не могу себе представить,
чтобы я когда-нибудь стала частью этого. — А ты здесь с кем-нибудь знакома? Я
имею в виду, кроме родителей?
— Только с теми, с кем повстречалась сегодня утром. —
Имелись в виду Лукас и Патрис, общим числом целых двое.
— У тебя будет полно времени, чтобы обзавестись друзьями, —
бросила Патрис, начавшая разбирать остальные свои вещи: шелковые шарфы цвета
слоновой кости, темно-серые и светло-серые чулки и все такое. Интересно, куда
она собирается надевать такую элегантную одежду? Может быть, Патрис просто не
может без нее никуда поехать? — Я слышала, «Вечная ночь» — очень подходящее
место, чтобы знакомиться с мужчинами.
— Знакомиться с мужчинами?
— У тебя уже есть кто-нибудь?
Мне захотелось рассказать ей про Лукаса, но я промолчала.
То, что произошло между мной и Лукасом в лесу, наверняка что-то значило, но эти
чувства были для меня слишком новыми, чтобы делиться ими с кем-либо. Я лишь
сказала:
— Нет, в моем родном городе у меня не было мальчика.
Я знала всех парней из школы с раннего детства и прекрасно
помнила, как они когда-то играли с деревянными конструкторами и размазывали
пластилин у меня по волосам. Как-то сложно после этого испытывать к ним нежные
чувства.
— Мальчика.
Уголки ее губ подергивались, будто слово показалось ей
слишком детским. Но при этом Патрис надо мной не насмехалась, просто я была
слишком юной и неопытной, чтобы она могла принимать меня всерьез.
