К моему удивлению, Кортни со своей компанией оказалась в
меньшинстве. Родители меня, разумеется, простили, а Балтазар обвинял во всем
Лукаса и обращался со мной особенно мягко, чтобы загладить предполагаемую
жестокость Лукаса. Утешение и поддержка исходили и от остальных — например, от
профессора Айвербона, который прочитал несколько незапланированных лекций о
вероломстве Черного Креста, жестикулируя при этом забинтованными руками, или от
Патрис, утверждавшей, что девушка не несет ответственности за свою первую
любовь. Подозреваю, что для них сражение с Черным Крестом означало, что теперь
я надежнее держусь их стороны. Стала еще более безупречным вампиром, чем была
раньше.
Но только я одна знала всю правду о Лукасе — кто он на самом
деле такой и какие чувства мы испытывали друг к другу. Эта правда — все, что
мне от него осталось, и я не собиралась ни с кем ею делиться.
— Пошли обратно. — Ракель ткнула меня локтем в бок — таким
способом она проявляла свою симпатию. Коричневый кожаный браслет снова болтался
на ее запястье: я сказала ей, что она его потеряла, а я нашла. — Скоро будет
почта.
— Ждешь посылку из дома? — Родители Ракель часто ее унижали,
но зато здорово умели печь всякие вкусные вещи. — Если там опять будет это
овсяное печенье...
Ракель пожала плечами:
— Значит, тебе лучше находиться рядом, когда я буду ее
открывать, а то я их слопаю до того, как ты об этом узнаешь.
— Пора потренироваться в умении владеть собой, тебе не
кажется? — Я почувствовала, что на моем лице появилась такая редкая сейчас
улыбка.
В первый раз за все это время я смогла пройти мимо беседки,
не пылая надеждой, что в ней меня ждет Лукас.
— В наши дни полезнее самопознание, а не самообладание, —
заявила Ракель. — А я знаю себя достаточно хорошо, поэтому не сомневаюсь, как
поступлю, если рядом будет лежать печенье.
Мы вошли в большой зал как раз тогда, когда свертки в
коричневой бумаге и конверты федеральной почты только начали раздавать
адресатам. Как я и предполагала, Ракель получила большую коробку, и мы с ней
собрались подняться по лестнице в ее комнату, чтобы умять все печенье сразу. Но
едва я встала на первую ступеньку, кто-то потянул меня за локоть.
— Бьянка? — Вик откинул со лба рыжеватую челку и неуверенно
улыбнулся. — Слушай, можешь поговорить со мной?
— Конечно, а что такое?
Он переминался с ноги на ногу.
— Э-э-э... типа... наедине, а?
Я понадеялась, что Вик не собирается пригласить меня на
свидание, пытаясь воспользоваться моей теперешней уязвимостью.
— Ну хорошо. — Пожав плечами, я обернулась к Ракель и
предупредила: — Смотри, чтоб к моему приходу печенье еще осталось!
— Ничего не обещаю. — Она побежала вверх по лестнице, а я
твердо решила побыстрее завершить разговор.
Вик повел меня в дальний конец большого зала, к
единственному окну без витражного стекла — тому самому, разбитому Лукасом, а
когда-то давным-давно другим членом Черного Креста. Вместо того чтобы, как
обычно, расслабленно сутулиться, Вик был напряжен и вел себя немного странно. Я
имею в виду — более странно, чем всегда.
— Эй, с тобой все в порядке?
— Со мной-то? Все класс. — Он оглянулся по сторонам, решил, что
мы точно одни, и ухмыльнулся: — А тебе сейчас будет еще лучше, спасибо
кое-чему, что я нашел в своей посылке.
— Что ты хочешь сказать...
Вик сунул что-то в карман моего блейзера.
«Письмо, — поняла я. — Лукас догадался, что мою почту будут
проверять и перепроверять, но не почту Вика. Если он хотел со мной связаться,
то это единственный способ».
Я прижала руку к карману; тот оттопырился из-за толстого
конверта. Вик быстро закивал.
— Ну, в общем, все. Рад, что все получилось. До встречи!
Он умчался прочь, а я глубоко вздохнула. Сердце в груди
отчаянно колотилось, но я внешне спокойно поднялась вверх по лестнице в
квартиру родителей. Их не было дома. Вероятно, мама с папой внизу разбирали
бумаги, готовясь к экзаменам. Я вошла в свою спальню, плотно закрыла дверь и,
немного поколебавшись, опустила штору, чтобы даже горгулья не заглядывала в
окно. А потом дрожащими пальцами распечатала конверт.
В нем лежала маленькая белая коробочка. Я открыла ее, и в
мою ладонь скользнуло что-то темное и прохладное. Моя брошь! Черные цветы опять
поблескивали на моей ладони, такие же безупречные и красивые, как всегда.
Он обещал. Лукас обещал, что вернет ее мне, и сделал это. Он
сдержал слово.
Несколько мгновений я не могла думать ни о чем, кроме броши.
Мне хотелось сейчас же приколоть ее к рубашке, так же как я делала это раньше,
но теперь это было невозможно. Слишком многие знали, что это его подарок, и
если хоть кто-нибудь догадается, что мы с Лукасом по-прежнему поддерживаем
связь, миссис Бетани и все ее преданные сторонники воспользуются этим, чтобы
выследить его. Нет, ради Лукаса я должна спрятать брошь в надежное место и
никому не показывать.
Может быть, у меня больше никогда ничего от него не будет,
но останется эта брошь, чтобы напоминать мне о правде, которую никто, кроме
нас, не поймет. Мы с Лукасом по-настоящему любили друг друга и будем любить
всегда.
Я аккуратно завернула брошь в один из своих зимних шарфов и
спрятала ее поглубже в ящик комода. Потом собралась выбросить конверт, чтобы
скрыть улики, но сообразила, что внутри лежит еще что-то... Открытка. Из тех
дорогих, что продаются в музеях, на толстой глянцевой бумаге, а на ней —
репродукция: «Поцелуй» Климта. Я посмотрела на точно такую же репродукцию,
висевшую над моей кроватью, — ту самую, которую Лукас видел, когда мы с ним
сидели здесь, смеялись, болтали и целовались в те короткие месяцы, что провели
вместе.
Я с благоговением раскрыла открытку и прочитала:
«Бьянка, придется быть кратким. Ты должна уничтожить эту
открытку, как только прочитаешь, потому что, если миссис Бетани ее обнаружит,
тебе будет угрожать опасность. А я тебя знаю — если я напишу слишком много, ты
станешь хранить ее вечно, невзирая на опасность».
Я улыбнулась. Лукас меня действительно понимал.
«Со мной все хорошо, с мамой и друзьями — тоже, благодаря
тебе. В тот день ты оказалась сильнее, чем я. Мне бы не хватило мужества
сказать тебе „прощай".
Я и теперь не прощаюсь с тобой.
Мы снова будем вместе, Бьянка. Не знаю, где, когда и как, но
ни секунды не сомневаюсь в этом. По-другому просто не может быть.
Я хочу, чтобы ты в это верила. Потому что я в тебя верю».
— Я в это верю, Лукас, — прошептала я. Мы обязательно
разыщем друг друга, и все, что от меня требуется, — дождаться этого дня.
Однажды мы с Лукасом найдем способ быть вместе.
