— А сейчас будем пировать! — Папа кивнул на стол. — Твоя
мать просто превзошла самое себя.
Обычно мама не устраивала обильных трапез; сегодняшний вечер
определенно считался особенным. Она приготовила все мои любимые блюда, причем
гораздо больше, чем я могла съесть. Только тут до меня дошло, что я буквально
умираю с голоду, ведь сегодня пришлось обойтись без ланча, поэтому сначала
родители говорили только между собой — у меня слишком разыгрался аппетит, чтобы
вступать в беседу.
— Миссис Бетани сказала, что они наконец-то закончили
переоборудование лабораторий, — произнес папа между двумя глотками вина. —
Надеюсь, у меня будет возможность проверить все до того, как это сделают
учащиеся. Правда, боюсь, что кое-какое оборудование настолько современное, что
я не буду знать, как к нему подступиться.
— Вот поэтому я и преподаю историю, — отозвалась мама. —
Прошлое не меняется, просто становится все длиннее.
— Ребята, а я буду у вас учиться? — спросила я с набитым
ртом.
— Сначала проглоти, — машинально скомандовал папа. — Подожди
до завтра, и все узнаешь сама, как и остальные.
— О! Ну ладно.
Не в его манере было вот так резко обрывать меня, и я
немного растерялась.
— Нельзя, чтобы у нас вошло в привычку сообщать тебе слишком
много лишней информации, — более мягко пояснила мама. — Тебе нужно иметь как
можно больше общего с другими учениками, понимаешь?
Она хотела, чтобы это прозвучало легко, но меня ее слова
сильно задели.
— И с кем из них у меня должно быть что-то общее? С теми,
чьи семьи учатся в «Вечной ночи» веками? Или с аутсайдерами, которые
вписываются сюда еще хуже, чем я? На кого из них я, по-твоему, должна походить?
Папа вздохнул:
— Бьянка, веди себя разумно. Нет никакого смысла опять
начинать этот спор.
Давно пора было успокоиться и смириться, но я не могла.
— Конечно, я знаю. Мы приехали сюда исключительно «ради
моего блага». Да только непонятно, каким образом то, что я рассталась с домом и
всеми друзьями, может пойти мне на пользу! Объясни еще разок, потому что пока
до меня это так и не дошло.
Мама положила ладонь мне на руку.
— Это тебе во благо, потому что до сих пор ты почти никогда
не выезжала из Эрроувуда. Потому что даже наш район почти не покидала, пока мы
тебя не заставляли силой. И потому что те несколько друзей, что у тебя имелись,
не смогут поддерживать тебя вечно.
Она говорила правильные вещи, и я это знала. Папа поставил
свой бокал.
— Тебе необходимо научиться приспосабливаться к изменяющимся
обстоятельствам, необходимо стать более независимой. Это очень важные навыки, и
мы с мамой пытаемся тебя этому научить. Ты не можешь всю жизнь оставаться нашей
маленькой девочкой, Бьянка, как бы тебе этого ни хотелось. И это самый лучший
способ подготовиться к той жизни, которая тебя ожидает.
— Вот только не надо делать вид, что речь идет о моем
взрослении, — отрезала я. — Это не так, и вам это известно. Речь о том, чего вы
оба для меня хотите, и вы твердо намерены добиться своего, нравится мне это или
нет.
Я вскочила из-за стола, но не пошла в свою комнату за свитером,
а просто схватила с вешалки мамин кардиган и накинула его на плечи.
Несмотря на раннюю осень, вечером на улице было холодно.
Родители не стали спрашивать, куда я иду. Это давно вошло у
нас в семейное правило — любой, кто вот-вот разозлится, должен прервать спор,
пойти прогуляться, а потом вернуться и сказать то, что по-настоящему думает. И
не важно, как сильно ты был расстроен, — прогулка помогала всегда.
Собственно, это правило придумала я, еще в девять лет.
Поэтому сомневаюсь, что речь и в самом деле шла о моей зрелости.
Чувство тревоги, испытываемое мною, — это твердая,
абсолютная уверенность в том, что мне нет места в этом мире, и дело вовсе не в
том, что я подросток. Это часть меня, и так было всегда. Может быть, всегда и
будет.
Я шла по территории школы, то и дело оглядываясь — вдруг
снова увижу Лукаса? Дурацкая мысль, конечно, с какой стати он будет все свое
свободное время проводить на улице? Но я чувствовала себя такой одинокой,
поэтому и высматривала его. Однако Лукаса нигде не было. Академия «Вечная
ночь», грозно маячившая у меня за спиной, скорее походила на замок, чем на
школу-интернат. Я легко представляла себе принцесс, томящихся в подземелье,
принцев, сражавшихся с драконами, и злобных колдуний, охранявших двери с
помощью заклинаний. Сейчас я меньше всего нуждалась в волшебных сказках.
Ветер сменил направление и принес с собой какие-то звуки —
смех с той стороны, где на западном дворе стояла беседка. Наверняка там
устроили тот самый пикник. Я поплотнее закуталась в кардиган и пошла в лес — не
на восток, в сторону дороги, куда бежала сегодня утром, а к небольшому озеру,
расположенному севернее.
Было очень поздно и очень темно, так что я почти ничего не
видела, но мне нравилось, как дует ветер среди деревьев, нравился холодный
аромат сосен и уханье совы неподалеку. Размеренно вдыхая и выдыхая, я перестала
думать о пикнике, и о «Вечной ночи», и вообще обо всем. Я словно растворилась в
настоящем.
Внезапные шаги меня испугали. «Лукас!» — подумала я, но по
дорожке, засунув руки в карманы, шел мой папа. Конечно, он легко меня нашел.
— Сова так близко, а ведь ей следовало нас испугаться.
— Наверное, она чует запах еды и не улетит, пока есть
возможность полакомиться.
Словно в доказательство моих слов, над головой тяжело
захлопали крылья, закачались ветки деревьев, и к земле темным пятном
устремилась сова. Послышался отчаянный писк — то ли белка, то ли мышь попалась
ей на ужин. Сова улетела так быстро, что мы с папой толком ее не разглядели. Я
знаю, что должна была восхититься охотничьими талантами совы, но мне было очень
жалко мышку.
— Если я повел себя слишком сурово, извини, — сказал папа. —
Ты уже юная женщина, и мне не следовало в этом сомневаться.
— Все нормально. Я просто немного сорвалась. Понятно же, что
нет никакого смысла спорить насчет нашего приезда сюда — теперь уже нет.
Папа ласково улыбнулся мне:
— Бьянка, ты же знаешь, что мы с мамой даже не надеялись,
что ты у нас родишься.
— Знаю. — «Пожалуйста, — думала я, — только не надо снова
заводить речь о „чудо-ребенке"!»
— Когда ты появилась в нашей жизни, мы полностью посвятили
себя тебе. Вероятно, перестарались. Это наша вина, а не твоя.
— Папа, нет. — Я очень любила всю нашу семью, когда во всем
мире были только мы трое. — Не нужно говорить об этом как о чем-то плохом.
— Я и не говорю. — Голос его звучал печально, и впервые в
жизни я подумала, что и ему все это не очень нравится. — Но все меняется,
милая, и чем скорее ты с этим смиришься, тем лучше.
