— Проверяли. Но, к сожалению, и при проверке могут быть допущены ошибки. Мака Сима вот тоже проверяли — и что? — Вот еще проблема, — подумал Тофу. Мы, как правило, строим наши выводы на том, что террористы — это исключительно выродки. На этом проверочная комиссия из ДОЗа и прокололась. Мак Сим не является выродком, но тем не менее оказался террористом из террористов. Ну ладно, дикий человек, дитя гор… Рада Гаал в этой связи представляет гораздо больше интереса. Заметим, что ни брат, ни сестра выродками также не являются. В отличие от всей террористической ячейки, в которой действовал Мак Сим. И тем не менее после подрыва башни противобаллистической защиты — это ж надо додуматься! — он кидается к ним. Подполье меняет политику? Налаживает связи с гражданами? Раньше это считалось невозможным, но раньше и подрыв башен ПБЗ считался невозможным.
— Знакомы ли вам имена: Мемо Грамену, Орди Тадер, Гэл Кетшеф, Сенди Чичаку? — Он рисковал, называя имена не только убитых террористов, но здравствующих и действующих.
Но на арестованную это не произвело никакого впечатления. Она выслушала список деятелей подполья, как набор иностранных слов. Или превосходно владеет собой, или просто дура. Всегда следует учитывать оба варианта.
— Господин следователь, я не знаю, что это за люди. Может, важные персоны. Может, опасные преступники. Так кто ж из важных и опасных меня слушать-то будет? Подавальщицу из рыгаловки? — Похоже, она решила сменить манеры и лексикон «девочки из хорошей семьи» на более привычные по работе.
— А вот чтобы это выяснить, вас сюда и доставили, Рада Гаал. И благодарите всех богов, что доставили к нам, а не в Департамент Общественного Здоровья. Здесь с вами разговаривают… пока.
— Я правда их не знаю, жизнью клянусь! Если они здесь, у вас, поставьте меня перед ними — сами убедитесь.
Хитрый ход, массаракш. Она хочет проверить, кто из ее подельников арестован. Чутье не обмануло Тофу. Девица определенно что-то скрывает. А вот с очной ставкой следует повременить. Пусть подергается, погадает, кого взяли, кого нет… о гибели некоторых участников нападения на башню ей мог доложить преступник Сим, но она должна догадываться, что этим дело не кончится. Даже если она всего лишь связная, а не лидер ячейки. А вот кто упирается, кто дает признательные показания, а кто вообще является нашим агентом, она знать не может, сколько бы ни гадала. В конце концов нервы сдадут, она сорвется — и признается. Так происходит всегда. Проблема лишь в том, чтобы это произошло до суда.
А вот любопытно — она предложила свести ее с подельниками, но не просила о свидании ни с братом, ни с Симом. При том, что арестованные женщины, как правило, молят о встрече с близкими. Такие свидания запрещены, но они об этом не знают. А эта, выходит, знала. Или ей и впрямь все равно? Обвинитель Весо будет просто счастлив заполучить такой матерьялец для процесса. Так и слышишь — «хладнокровное чудовище под маской простушки!». Надо будет обсудить это за очередной партией в трик-трак. Но упражнения Весо в элоквенции — для публики, следствию же надобно знать истину. Сдается, что не так уж ей безразлично происходящее, как бы хорошо Рада Гаал ни притворялась. Она боится. И правильно делает, что боится. Среди террористов, конечно, попадаются экземпляры, у которых атрофировались все чувства, в том числе и страх. Это расходный материал, таким одна дорога — на ликвидацию. А вот с остальными можно работать. Так говорит Умник, и в этом отношении Тофу с господином государственным прокурором совершенно согласен. Нужно только узнать, в чем ее страх, а дальше дергать за ниточки станет легко.
Чего боятся женщины? Боли. Насилия. Не исключено, что для нее это уже пройденный этап, судя по досье. Будь у нее ребенок, Тофа знал бы, как поступить. Но такового не имеется. Тем не менее бабы — и откровенные дуры, и те, которые считают себя умными, — без колебаний жертвуют собой ради близких. Устроены они так, природное свойство организма, биология…
А кто у нас тут близкие? Любовную связь с преступником Симом она, как известно, отрицает. Ну, с этим разберемся. А вот брат…
— Ваших сообщников мы вам представим, когда придет время. Оно вам будет дано, чтобы осознать свои преступления и подумать, что вы натворили. Вот вы утверждаете, что ваш брат ни о чем не знал и абсолютно ни в чем не виновен. Но с чего вы решили, что это освобождает его от ответственности? Если будет доказано, что он сознательно пособничал террористам, его ждет ликвидация. Если нет, он все равно повинен в недонесении. Тут две вероятности. Его могут отправить в лагерь на перевоспитание. Догадываетесь, какая судьба ждет бывшего легионера среди уголовников и выродков? Либо — если вы поведете себя правильно — он будет отчислен из столичного армейского гарнизона и переведен в части, служащие, к примеру, на границе. Но ведь в пограничных войсках он уже служил, так?
Тофа врал с чистой совестью — впрочем, она всегда у него была чистая. Коллега из военного суда рассказал ему, что решение по делу капрала Гаала уже вынесено. Ментоскопирование показало, что он действительно не был связан с террористами, так что поедет парень на край цивилизации — каторжников гонять и от мутантов отстреливаться. А нам так нельзя — в мозгах поковырялись, и все, у нас работа тонкая, интеллектуальная…
— А ведь если бы не вы, — вдохновенно продолжал он, — он не только не отправился бы в ссылку. Он ведь готовился поступать в офицерскую школу, верно? Мог бы сделать прекрасную карьеру, у него были для этого все данные. И кто это все загубил, кто ему жизнь поломал? Но вы еще можете спасти его от самого худшего, если чистосердечно во всем признаетесь…
Подследственная, которая на протяжении всего монолога сидела понурившись, подняла голову. Большие серые глаза были полны слез.
— Господин следователь, — сказала она, сглотнув. — Вы правы. Это я во всем виновата.
Тофа возликовал. Сработало!
— Если б я тогда не привела Сима к нам… ничего бы не случилось. Но я на все пойду, чтобы помочь Гаю. — Предательская слеза скатилась по бледной, лишенной румянца щеке. — И я во всем признаюсь, в чем скажете. Только… я не знаю, в чем признаваться. Вы мне сами скажите, я подпишу…
Следователь едва не плюнул. Вот ведь дура. Конечно, признается, в конечном счете все всегда признаются в чем угодно, хоть в работе на хонтийскую разведку, хоть на пандейскую, на то, что покушались на жизни Неизвестных Отцов, на то, что припрятали у себя в подвале сокровища императорской фамилии, да хоть в разведении упырей на дому. Но от нее не подписи под протоколом требуют, а конкретных сведений.
— Я жду от вас показаний, Рада Гаал. Информации о ваших связей с террористическими группировками. Явки, адреса, пароли, имена, клички. Кто финансирует, какое оружие используется. Данных, массаракш, новых данных, а не подтверждения тех, которые я сам назову. То есть, — поправился он, — не только подтверждения.
Он бросил взгляд на часы. Рабочий день истекал, а у него был назначен ужин с советником Базошем, где Тофа мог получить некоторые сведения конфиденциального характера. Конечно, следовало бы провести допрос пожестче, но следователь, который вел дело Сима, просил Тофу пока не применять к Раде Гаал силовые методы. Говорил, ему так легче давить на подследственного. Стандартный метод. «Признайся во всем, и твою девушку не тронут». Ничего, это всегда успеется. У нас не ДОЗ, но мы тоже кое-что умеем. Он нажал кнопку селектора, вызывая охранника.
