Мерсер пожал плечами.
– Принимают всю эту суету за обычные карнавальные шутки. Здесь ночные кошачьи концерты – не редкость.
Действительно, перебранка у ворот вполне гармонично вплеталась в звуки, доносящиеся с других улиц. Праздничная ночь только начиналась, и никто не думал ложиться.
– Ничего себе, – пробормотал Форсети, внимая отдаленному пению, трещоткам и хлопушкам.
Хотя нет, на сей раз не хлопушка взорвалась рядом с воротами. Стреляли, и стреляли со стороны дома. Вместо возмущенного рева воспоследовал торжествующий.
Томьер добился своего. Неважно, что никого не убили и не ранили, – вооруженное нападение на представителя власти свершилось.
– Вышибай ворота! – скомандовал он.
Мерсер следил за его действиями с сомнением. Может, Томьер и был хорошим полицейским, но стратегом – никудышным. Во-первых, ворота у дома прочные, сделанные на совесть, а во-вторых…
Так и есть. Из окон особняка ударил не слишком дружный, но все же залп. Стало быть, у них не только пистолеты имеются, но и мушкеты… Полицейские отпрянули, разве что чудом никто из них не был задет, лишь хромой, из-за которого все заварилось, рухнул на мостовую, но потому что споткнулся. Он отполз к остальным, отчаянно матерясь.
Томьер был в ярости.
– Целься в окна! – рявкнул он.
Подбежавший Форсети оценил расстояние и угол прицела.
– Вы спятили, лейтенант? Отсюда вы их не достанете.
– Что же мне – ждать, пока они моих людей, как перепелов, постреляют?
Остановить Томьера было невозможно. И не остановить было перестрелку у ворот. Но Мерсер в ней не участвовал. Он подозревал, что этот шум с фасада затеян для отвода глаз и те, кто стреляет из дома, даже не стараются попасть в стражников. Главное – стянуть сюда как можно больше атакующих и дать остальным уйти через сад. И Огдена что-то давно не слышно.
Северянин оказался опытней, чем можно было предположить. Он укрылся за углом соседнего дома и указал Мерсеру на садовую стену.
– Вон там, где дерево с развилкой. Я тень от мушкета заметил, прежде чем он пальнул. Но он уже перезарядил наверняка.
Если стрелок прятался, дело было серьезно. Он и впрямь расчищает дорогу.
– Попробую-ка я его снять. – Мерсер с самого начала потасовки держал балестр на взводе.
Огден хмыкнул при виде такого несерьезного оружия. Отойдя в сторону, Мерсер едва не столкнул подобравшегося вдоль стены Савера. На кой черт его сюда принесло? Решил быть поближе к единственно знакомому здесь человеку?
Вайя не выразил возмущения тем, что Мерсер оказался связан с полицией, что недостойно благородного человека. Так что напрасно Томьер сетовал на отсутствие осведомителей во дворце Убальдина. Тамошние жители, кажется, уже созрели.
Но задумываться об этом было некогда. Мерсер следил, как пляшут ветки деревьев под стеной, отбрасывая на светлой стене переплетенные тени. Там, среди них, и тень от мушкета. Определить которая…
Но стрелок был осторожен и после того, как выдал свое присутствие, избегал высовываться.
Зато у ворот громыхнуло так, что набережная отозвалась эхом, перешедшим в восторженный вой. И язык пламени взметнулся в небо, заставляя бледнеть жалкие огни фейерверков.
– Что это? – проговорил Огден. – Как будто хороший снаряд.
– Стойте здесь.
Мерсер, не выдвигаясь из тени, бросился назад. Огден ненамного ошибся. Взрыв был настоящий, ворота упали, мостовая была усеяна их пылающими обломками. И в ранних бликах Мерсер увидел среди этих обломков распростертые тела – убитых или раненых, трудно сказать.
– Бочонок! – хрипло каркнул над ухом Томьер. – Они бочонок с порохом выкатили!.. – Лейтенант вытирал копоть с лица, готовясь присоединиться к побоищу, в которое вступили остальные. Полицейские и осажденные дрались тесаками и прикладами мушкетов.
Форсети не без удовольствия работал длинной тяжелой шпагой. Роуэна среди дерущихся разглядеть не удавалось, Венделя тоже – правда, тьма и пожар сделали все, чтоб заменить человеческие обличья пляшущими масками, обманками, мороками.
Мелькнула квадратная, кирпичного оттенка рожа. Причем кирпичный оттенок придавал ей не отблеск огня, он был присущ ей изначально. Где-то Мерсер эту физиономию уже видел. Среди слуг Роуэна? Тогда почему этот мрачный широкоплечий тип дерется рядом с Форсети? Голыми руками, что характерно…
Багровая рожа повернулась к Мерсеру и подмигнула. Поместье Стор-Бирена, как же!
Мерсер, не вынимая шпаги, отсек ближайшего нападающего и бросил Анкрен, пребывающей в обличье «сержанта Григана»:
– Пробирайся в дом с тыла.
Форсети услышал его и кивнул. Без сомнения, он понял, кто находится рядом с ним.
Мерсер и Анкрен побежали по переулку, где их встретил восторженный крик Савера:
– Это он! Я узнал его, когда он показался! Это тот, кто утром приходил!
Чуть не подпрыгивая от волнения, Вайя ступил на освещенную пожаром часть улицы – и тут же сверху грянул выстрел. Но стрелок, так долго ждавший своего шанса, не успел спрятаться за стеной. Мерсер, зная теперь, что это не Вендель и не Роуэн, снял его со стены выстрелом из балестра. Его не заботило, что он сам убирает свидетелей.
Он обернулся. Вайя лежал, привалясь к стене, и зажимал ладонью левый бок. Сквозь пальцы била кровь, черная в ночи, а сам он был бел, как стена.
– Вот и поучаствовал, – хрипло прошептал он, и голова его упала на грудь. Однако он, кажется, был жив.
– Огден, помоги раненому. Мы – в дом.
Анкрен уже была на стене – бог знает, когда она успела вскарабкаться, – и закрепляла на ней веревку. Мерсеру это было не слишком нужно, он уже перелезал через эту стену. Но почему бы не принять помощь, коль она предложена?
Они спрыгнули в сад, и Мерсер на мгновение нагнулся, чтобы взглянуть на тело, лежавшее у стены. Этого человека он не знал, но по приметам ему полагалось быть корабельным мастером Мати Валесом. Умер он, кстати сказать, не от раны – заряд от балестра пробил ему плечо. Но Валес неудачно упал – затылком на торчащий из земли древесный корень.
Лезть в окно не было времени. Мерсер поднял мушкет Валеса и, перебежав через сад, вышиб прикладом заднюю дверь дома. За ней никого не было – однако в доме горели огни и слышалось движение.
– Я – в дом и заморочу всех, кто остался.
– Одна?
– Я им могу хоть десяток драгун показать, благо темно.
– Ладно. Это все же возьми, – он передал ей мушкет, а сам спрятал балестр и достал шпагу. Из балестра он мог бы положить всех защитников дома, но опасался в свалке зацепить кого-нибудь из полицейских, а главное – надо же оставить Форсети и Томьеру хоть каких-нибудь пленных и ощущение победы.
