– Вы отлично меня поняли.
Через несколько мгновений все с топотом разбежались по замку. Издалека доносился грохот, как будто кого-то прикладывали о паркет – подавляли сопротивление в зародыше.
– Ну и что мы стоим? – спросил Гверн.
– Свечи... – пробормотала я, не отводя взгляда от подсвечников на столе.
Гверн забеспокоился.
– Может, зелье на тебя подействовало? Вон, отрава какая, до сих пор в носу свербит – поневоле заговариваться начнешь...
И верно, едкий чад сгоревшего порошка еще держался в комнате, напрочь отбивая обоняние. А то бы я, наверное, сумела отыскать беглянку по тянувшемуся за ней следом запаху розового масла. Однако сейчас вынюхивать я ничего не стала. Есть у нас и другие органы чувств.
– Посмотри, как свет колеблется. А дверь Омон за собой закрыл. И гобелен задернули. Откуда сквозняк, а?
– В замках всегда сквозняки, тебе ли не знать.
– И все же... – Я оглянулась, В отдаленном конце комнаты точно так же плясали огоньки над фитилями свечей. Но это были не другие светильники, а отражение в зеркале. Большом, в полный рост. В Шерамуре таких не делали, а ввозили из Гран-Ботфорте. В общем-то понятно, что маркиза, уроженка этой страны, привезла зеркало с родины... только что ему делать в столовой? Такому зеркалу место в спальне или будуаре...
– Ядрена Вошь! – я вспомнила лекцию Финалгона «О лабиринтах, потайных ходах и скрытых дверях». Он рассказывал, что какой-то монашеский орден в Гран-Ботфорте имел обыкновение прятать потайные двери за зеркалами. Быть может, это орден Святого Рогатуса? Финалгон упоминал еще что-то об особом коде, с помощью которого откры-вались такие двери, но, подскочив к зеркалу, я увидела, что мне наконец повезло. Маркиза не захлопнула дверь, а неплотно прикрыла. Оттого и образовался сквозняк. Распахнувши зеркальную дверь, я узрела длинный коридор, не вполне темный – по нему тоже мелькали огоньки.
– Оставайся здесь, – кротко попросила я Гверна. – А ну как эта хреновина захлопнется сама собой, и я наружу выбраться не смогу?
Он внял, и я шагнула через порог.
– Если что – зови на помощь! – крикнул Гверн.
Сделав первые шаги, я едва не последовала призыву. Бесчисленное множество призрачных фигур устремилось мне навстречу. Дракона мать, я подозревала, что здесь может быть засада, но чтоб сразу столько? Однако, вглядевшись, я едва не плюнула на пол. Хороша бы я была, если б принялась рубить собственные отражения! А все эти угрожающие фигуры ими и оказались. В стены коридора были вмурованы зеркала – цельные, либо просто осколки зеркальных стекол. Их было много, и в них отражалась не только я, но и свет из комнаты, оттого здесь и не было темно. И все же освещение положения не улучшало. И двери были здесь, и коридор разветвлялся, а из-за зеркал трудно было понять, какие двери и повороты были истинными, а какие – отражениями.
Настоящий лабиринт отражений, демон меня заешь, в лучшем гран-ботфортском стиле. И если я буду каждую дверь проверять на подлинность, на это уйдет уйма времени, а маркиза тем временем еще куда-нибудь сбежит.
Внезапно в коридоре раздался звук, которого я никак не ожидала услышать. И, по правде сказать, не сразу распознала, ибо звук, ударяясь о сводчатый потолок, изрядно искажался. А исходил едва ли не от самого пола. Это было тоненькое тявканье. Я опустила глаза и увидела песика маркизы, Лотреамона, невесть как сюда попавшего. Должно быть, он задремал в складках ее одежды, а когда Вальмина бежала по коридору, выкатился оттуда. Песик подошел к одной из дверей, весьма красноречиво облаял ее, а для большей доходчивости задрал лапку и пописал на дверь.
Пустынный демон Ишак-Мамэ! А еще говорят о собачьей верности... Впрочем, есть вещи, которых никто вынести не может. Например, если у тебя собачий нюх, а каждый день приходится обонять розовое масло.
Тут я немного помедлила. За дверью и впрямь могла быть засада. И даже если ее нет, у этой стервы в запасе могут иметься такие порошочки, вдохнув которые человек лишается собственной воли (см. учебник доктора Т. Макута «Поточное производство зомби и их использование в хозяйственных и военных целях»). Поэтому я снова намотала на лицо платок. Мысль призвать Гверна отмела как порочную. Ибо сказал мудрец – мир ему! – «если женщины дерутся, лучше в драку не встревать». После чего вышибла дверь.
Похоже, запас снадобий подошел к концу. Или маркиза берегла его для сугубо мужского контингента. Выскочив из-за резного шкафчика, где скрывалась, маркиза бросилась на меня со стилетом наподобие того, что служил мне отмычкой. Просто обидно. Она что, думала, что я ничего тяжелее заколки для волос в руках не держала? Впрочем, если вчера она удрала из Тур-де-Форса в начале заварушки, откуда ей знать, что я умею обращаться с мечом?
Она, правда, с колюще-режущим оружием тоже умела обращаться. И не только вскрывать обездвиженные тела. Но супротив длинного клинка поделать ничего не могла. Однако затруднения возникли и у меня. Разумеется, я могла бы раскроить ей череп или проткнуть грудную клетку, сколько бы жировых слоев под молочными железами ее не прикрывало. Но предпочла бы сработать более аккуратно. Я все же иностранка, статус у меня хотя и высокий, но сомнительный. Поэтому я хотела оглушить дамочку, а жизни пусть ее лишают другие. Любым удобным для них способом. Пока же она прыгала вокруг меня, шелестя и шурша шелком одежд, и мешала сосредоточиться.
Отмахиваясь мечом, я постаралась разглядеть, что тут еще в комнате есть полезного. Не шкаф же на нее сваливать, в самом деле! Обычно в таких случаях бьют по голове табуреткой, но тут в пределах видимости табуретки не имелось.
Только кресло, слишком тяжелое и массивное, чтоб им просто так можно было швыряться. Разве что приподнять его обеими руками, а для этого придется выпустить меч, а этого, пока Вальмина при оружии, я ни за что не сделаю. Эх! На что идем ради пользы дела! Каждый день и каждую ночь приходится скакать, ровно лягушке какой-нибудь, а не принцессе!
Я прыгнула аккурат на спинку кресла. И балансировала там всего мгновение. Потом, поскольку вешу я все же немало, кресло перевернулось и выстрелило ножками в ноги устремившейся за мной Вальмине. Она рухнула на пол, а я, приземлившись рядом, на всякий случай приложила ее рукоятью меча по голове. Затем пришлось повозиться, упаковывая маркизу с помощью обрывков ее одежды и обивки кресла. Ту же обивку я использовала, чтобы заткнуть ей рот. Перекинула тело через плечо, и, сопровождаемая задорно тявкающим Лотреамоном, вернулась к Гверну, уже готовому обрушиться на меня с упреками за то, что так долго копалась.
Из замка Каданс мы выехали на рассвете. Омон оставил здесь часть своих людей, приказав гасить все признаки сопротивления власти герцога, и обещал прислать подкрепление. Мне удалось немного вздремнуть, пока Омон, дю Шор и Равиоли препирались, кому сдать пленницу – церковным или светским властям, в Шерамуре или Гран-Ботфорте. Равиоли отстаивал свой приоритет, поскольку это он разоблачил преступницу, ему возражали, что законы Гран-Ботфорте, коим он служит, на территории Шерамура силы не имеют. К тому времени, когда я проснулась, они наконец определились и решили везти маркизу в Тур-де-Форс, а там пусть судят ее герцог и епископ, как главные жертвы покушений, имевших место в Моветоне. Хотя они засунули лиходейку в мешок, Равиоли настоял на том, чтоб сопровождать конвой и проследить, чтоб преступница не натворила чего. «Мало ли! – заявил он. – Некоторым мужчинам нравится, когда их мучают. А у меня иммунитет!» Не приоритет, так хоть иммунитет он доказал. Лотреамона забрал с собой дю Шор и обещал проследить, чтоб животное не пострадало. Таким образом, всю ответственность взяли на себя другие, и нам с Гверном можно было спокойно возвращаться в Мове-сюр-Орер. Что мы с удовольствием и сделали. В гостях хорошо, а дома, даже если это дом арендованный – лучше.
