Он старательно точил на камне маленький ножику глядя на
лезвие через бифокальные очки. Странно было думать, что такой добродушный
человек проводит время, готовя оружие для нападения на вампиров.
— Я рад видеть тебя с девушкой, Лукас. У молодого человека
должна быть девушка.
— Вот тут не спорю. — Лукас обнял меня сзади. — Наверное,
когда вы были в моем возрасте, отгоняли их всех от себя палкой?
— О нет. Только не я. К этому возрасту я уже встретил свою
Норико. — Старик произнес это имя, и взгляд его затуманился. — И как только я
ее увидел, все остальные девушки в мире перестали для меня существовать. Я
хотел быть только с Норико. Всегда.
— Это так романтично! — воскликнула я и хотела спросить, где
она сейчас, но тут же сообразила, что если бы она была в Черном Кресте, то я бы
ее здесь увидела.
Может быть, этот мягкий человек присоединился к группе
охотников на вампиров, потому что его жена наткнулась на вампира, бывшего
настоящим безумным убийцей. Подобные вещи могут затмить в жизни все, оставив
единственное желание — отомстить.
— Чтобы побыть с любимыми, времени всегда не хватает, —
произнес мистер Ватанабэ, проверяя, хорошо ли заточен нож. — Вы двое, идите
погуляйте. И не волнуйтесь о нас. Вы должны наслаждаться друг другом.
— Еще слишком рано, — буркнул Эдуардо. Он вышел из-за куска
брезента, висевшего у нас за спиной, а я и не заметила. — Не знаю, что вы
будете делать в такое время в городе. Лучше останьтесь здесь, это безопаснее.
— Кофейни уже открыты. — Лукас по-хозяйски взял меня за
руку. — Мы сейчас не в режиме изоляции. И я могу пойти погулять, если захочу,
это закон.
Эдуардо посмотрел так, словно собрался спорить, но
ограничился одним словом:
— Идите.
Наконец-то мы были свободны и смогли выйти на улицу, не имея
никакой определенной цели и толком не зная, куда пойти. Начинался дивный
осенний день из тех, когда солнце окрашивает листья во все оттенки золота.
Оставшись наедине, мы с Лукасом, наверное, должны были сразу начать обсуждать
все накопившиеся у нас важные тайные вопросы, но мы говорили о чем-то другом.
Обо всем на свете. Наша жизнь стала слишком запутанной, а этот день вдруг
показался настолько обычным, насколько это вообще было для нас возможно.
Провести один день вместе, не тревожась вообще ни о чем, — это все, на что мы
могли надеяться, и я не собиралась терять его даром.
В маленькой кофейне мы немного поспорили, что заказать —
шоколадное печенье или печенье с арахисовым маслом, а потом по очереди макали
его в мой кофе латте.
На главной площади Амхерста мы пару часов просидели на
лавочке, придумывая истории про каждого прохожего: женщина в красной куртке
стала у нас тайным агентом, а у седовласого мужчины, садившегося в машину,
находились секретные документы, которые нужны были женщине, чтобы спасти мир.
Пожилая леди, которая шла по другой стороне улицы, в пятидесятых была
танцовщицей и выступала в Лас-Вегасе в бикини с блестками и с перьями на
голове. Конечно, мы не забывали, что наша жизнь, пожалуй, куда более странная,
чем все эти придуманные нами истории, но игра от этого не стала хуже.
В книжном магазине мы показывали друг другу любимые детские
книжки, причем оказалось, что мы оба любили «Хроники Нарнии».
— Я даже не догадывалась, что это христианская книжка, —
призналась я. — А сейчас вспоминаю и думаю что это, конечно, было ужасно глупо
с моей стороны — не понять. Но только, знаешь, мои родители... В общем, они
меня в церковь не водили.
Лукас имел полное право засмеяться, но вместо этого серьезно
посмотрел на меня, и мне показалось, что я заметила в его взгляде некоторую
нерешительность.
— А сейчас это на тебя как-то действует? Ну, в смысле —
всякие упоминания о Боге в книжках?
— Когда я читаю? Нет. Наверное, никогда и не будет. Я помню,
как мама вслух читала «Плавание на край света»
[2]
. Вот что
по-настоящему мешает — так это наглядные символы. — Мы сидели на полу в нижнем
отделе книжного магазина, в стороне от остальных покупателей.
Поскольку шел самый разгар семестра, студенты нам не мешали.
Я решилась спросить:
— А ты чувствуешь что-нибудь новое? Ну, ты знаешь —
способности?
— Я чувствую себя сильнее. Быстрее бегаю. Пару раз на это
даже обращали внимание, но вроде бы никто ничего не подозревает. Все решили,
что я просто много тренируюсь. В смысле — я сильный, конечно, но ничего
сверхъестественного. Миссис Бетани говорила, что, кроме преимуществ, я буду
чувствовать и недостатки, но пока ничего такого нет.
— Может быть, не сейчас, а позже. — Во мне, как свечка,
опять вспыхнула надежда. — Ты говорил, что подумывал уйти из Черного Креста.
— Да, но я не знаю, что меня ждет после этого. Смогу ли я
найти работу? Ведь это единственное, что я умею делать, и я очень сомневаюсь,
что на свете полно вакансий такого рода. — Он вздохнул. — Бьянка, я даже в
старших классах не учился — ну, если не считать прошлого года в «Вечной ночи».
Я читал книги и занимался самостоятельно, но это не то же самое. Все эти
учебники для колледжей — для меня они как чужой мир. Место, куда я никогда не
смогу попасть.
— Всегда есть возможность поступить в колледж, не заканчивая
старших классов. Можно, например, сдать экзамены экстерном. Запросто.
— А потом? Таким студентам не дают стипендию, а мама ни за
что не будет за меня платить. Вот тебе начало, середина и конец сказки. Может
быть, я смогу работать и учиться, но... не знаю. — Он с трудом сглотнул, и я
поняла, что он много об этом думал. — Хотя я еще не отказался от этой мысли. Но
боюсь, что ничего не получится.
Не знаю, что я могла ему сказать, понимая, в какую западню
он попал. У меня не было ни нужных сведений, ни слов утешения. Поэтому я просто
взяла его за руку.
— А что бы ты стал изучать? В смысле — в колледже?
— Думаю, право.
— Право? Не представляю тебя в строгом костюме-тройке и с
«дипломатом» в руке.
— Я бы все это носил, если бы точно знал, что сумею посадить
за решетку плохих парней. — Лукас попытался улыбнуться. — Носил же я дурацкую
форму «Вечной ночи»!
— И нечего смеяться. Я до сих пор ее ношу.
Он убрал с моей щеки прядь волос.
— Вот тебя можно и не спрашивать. Ты бы изучала астрономию.
— Я кивнула. — А почему ты ее так любишь? Ты показала мне все созвездия, но
никогда не объясняла, почему стала смотреть на звезды.
Я обхватила руками коленки и, размышляя, пристроила на них
подбородок. Ответ я знала, но было важно объяснить это Лукасу так, чтобы он
понял.
— Мои родители рассказали мне, кто я такая на самом деле,
когда я была еще совсем маленькой, — как только решили, что я смогу хранить
тайну. И преподнесли это так, словно во мне есть нечто особенное. Будто все это
большое приключение. Мне казалось, что все это похоже на волшебные сказки, в
которых девочка, подметавшая в доме, на самом деле оказывается принцессой, и
однажды за ней приезжает принц. Как будто секрет, скрывающийся во мне, на самом
деле волшебный.
