— Ты уверена?
— Это изменит все... для нас обоих... Уверена. А ты? Он
улыбнулся той своей ленивой, сексуальной улыбкой, от которой мне всегда
становилось тепло.
— Совершенно уверен. — Мы снова поцеловались, но теперь в
этом чувствовалось другая энергия. Цель. Стремление. И тут Лукас шепнул мне в
щеку:
— У тебя есть... ну... защита?
— Защита?
— Ну, ты понимаешь. — Я не понимала. — Я не взял с собой
презервативы. Потому что я просто настолько тупой! — Лукас стукнулся головой о
мое плечо. — Я не подумал, что ты... что до этого дойдет. А мог бы и
догадаться. Каждый раз, когда я к тебе прикасаюсь...
— Погоди, ты что, решил, я говорю о сексе?
Лукас уставился на меня, и я мгновенно поняла, что, конечно,
он говорил именно о сексе. Он лежит на мне, и я наполовину раздета. И не в том
дело, что я об этом не думала — может быть, позже этой же ночью, — но я-то
говорила о том, что свяжет нас навеки!
— Бьянка, ты... ты имела в виду... Ты хотела выпить моей
крови?
— Да.
— Но не просто выпить крови. — Его лицо вытянулось и
побледнело. — Так?
— Я думала, ты хочешь, чтобы я... сделала тебя вампиром. —
Последний дар. Я положила ладонь на щеку Лукаса, наслаждаясь прикосновением.
Все мои прежние мечты ожили, и на какое-то мгновение я позволила себе
надеяться. — Сделав это, я тоже стану вампиром. И тогда, Лукас, нам больше
никогда не придется расставаться.
Лукас оцепенел:
— Скорее я умру. В смысле — умру и останусь мертвым. Бьянка,
никогда больше не проси меня об этом. Потому что это то единственное, чего я
никогда ради тебя не сделаю. Я никогда не буду вампиром. Никогда!
Каждое слово казалось ударом. Он столько узнал о вампирах, и
я думала, что прежнее сопротивление этой идее исчезло. Но оно оставалось с ним,
такое же сильное, как и раньше. Я чувствовала себя ошеломленной. Нет, много
хуже — я чувствовала себя отвергнутой. Лукас не хотел того, что я ему
предлагала. И не принимал то, кем я являюсь.
Похоже, больше нам нечего было сказать друг другу. Безумный
пыл, подстегивавший нас, испарился, как будто его и не было. Мы сели, слегка
отодвинувшись друг от друга. Я вдруг почувствовала, как здесь холодно, и
трясущимися пальцами начала застегивать свитер. Лукас нежно обнял меня за
плечи, но объятие это получилось неловким. Никогда не думала, что буду
чувствовать себя в его объятиях так странно.
Глава 14
— Ты как, в порядке? — в двенадцатый раз спросил меня Лукас,
когда мы ехали обратно в Ривертон.
— Все нормально. Честно.
Я чувствовала себя разорванной пополам, в душе был полный
сумбур, но я не собиралась признаваться в этом ни Лукасу, ни даже самой себе.
Да, мы взяли себя в руки, мы смотрели на звезды и даже
разговаривали о чем-то, но ничего прежнего не осталось. В моей памяти
продолжали звучать слова: «Я никогда не буду вампиром».
Он говорил это и раньше, и я ему верила. Но на этот раз это
меня действительно потрясло: не имеет значения, что произойдет, не имеет
значения, как сильно мы любим друг друга, между мной и Лукасом всегда останется
преграда. В этом году я выдержала нашу разлуку, потому что верила: она не будет
вечной. Это просто невозможно, ведь мы так любим друг друга!
А теперь выяснилось, что больше у нас никогда ничего не
будет, только тайные встречи и редкие письма. Всего лишь несколько украденных
минут страсти среди бесконечных недель одиночества.
А однажды он состарится, умрет и оставит меня одну навеки.
Лукас подъехал к кинотеатру как раз тогда, когда из него
начали выходить зрители. Среди пожилых пар было несколько смеющихся подростков,
но одна фигура выделялась из толпы — Балтазар, высокий и угрюмый в своем
длинном черном пальто.
— Мне пора. — Я повернулась к Лукасу. — Где и когда мы
встретимся в следующий раз?
— Думаю, в январе. Есть один городок, Альбион... Черити там
часто бывает. По крайней мере, так говорится в отчетах. Наверное, Балтазар
охотно отвезет тебя туда.
— Наверняка отвезет. Вторая суббота января? Восемь вечера?
Он кивнул.
— Где?
— В центре города. Поверь, это крохотный городишко, мы не
разминемся. — Лукас положил ладонь мне на щеку. — Я люблю тебя.
Я кивнула. Горло перехватило, и я ничего не смогла сказать.
Лукас привлек меня к себе и поцеловал в лоб.
— Эй. Не плачь.
— Не буду. — Я вдохнула его запах. Если бы я только могла
удерживать его рядом с собой все время, чтобы он всегда был так же близок ко
мне, как сейчас. — В рождественское утро, где бы ты ни был, вспомни обо мне. А
я буду думать о тебе.
Мы нежно поцеловались, я неохотно открыла дверцу пикапа и
выбралась наружу.
По пути домой мы с Балтазаром молчали. Но не потому, что не
знали, что сказать друг другу: я погрузилась в собственные мысли, и Балтазар,
насколько я видела, тоже. Наконец я решилась:
— Ты что-нибудь выяснил? Ну, из заметок Лукаса.
— Не очень много. Но узнал, что Черити посещает города в
этом районе — те, что помнит. Она иногда так делает, но это не помогает ей
стать счастливее. Она вроде как ненавидит все эти места за то, что они
меняются, а она остается прежней.
— Ну, значит, ты ее найдешь. — Я потерла так и не
отогревшиеся руки, очень уж было по-зимнему холодно. — Сможешь вычислить, где
она.
Балтазар, не отводя глаз от дороги, включил печку.
— Теперь я могу сузить круг поисков. Но нет никакой системы
— с Черити никогда и не угадаешь.
— Ну, все-таки есть с чего начать.
— Всегда видит только плюсы. — Уголок рта Балтазара
приподнялся в невольной улыбке. — Да, есть с чего начать.
Мы подъехали к парковке в дальнем конце школьной территории,
я открыла свою дверцу и хотела выйти, но Балтазар не шевельнулся. Я помедлила.
— Спасибо. За сегодняшний вечер. Это очень много для меня
значит.
Балтазар поднес руку к моему лицу. Он не прикоснулся ко мне,
но кончики пальцев оказались у самых моих губ.
— У тебя губы распухли.
— Что? — Стоило ему сказать об этом, и я почувствовала, что
губы действительно распухли и болят. Это все из-за того, что мы с Лукасом так
жадно целовались. — О, и это выглядит... ну, слишком...
— Все прекрасно, — небрежно произнес Балтазар, хотя взгляд
его затуманился. — Любой, кто заметит, решит, что ты целовалась со мной.
К счастью, у меня не было времени сильно горевать из за
разлуки с Лукасом. Приближалась экзаменационная неделя, так что подготовка
отнимала все мое время. В некотором роде учеба стала для меня утешением.
