— Прекратить дебаты, — скомандовала я. — Ложитесь спать. Хэм, твоя смена — вторая.
— А малявка третьей будет?
— Она будет спать. Детей на часах не ставят.
— Ничего себе! А я как же?
— Как с кикиморами по шалманам шляться, так он мужчина, а как сторожить, так сразу дите… Хватит. Всем спать.
Кидалово оказалось небогатым селом, затерявшимся средь высоких лесов. Его окружали участки выжженной земли пригодной для пахоты. Нива не производила впечатления обильной. Впрочем, приходилось видывать мне места и похуже. При въезде в деревню мы не встретили ни единой души, и это настораживало. Однако Кидалово было обитаемо. В теплой пыли купались тощие куры, псы побрехивали из-за плетней. Не видно было только людей.
Всё разъяснилось, когда мы проехали вглубь деревни. Народ столпился на площади. Старых, малых и женщин, как водится, вытеснили в задние ряды, но не вполне обидели — мужик, устроившийся на крыше самой высокой избы, сообщал о том, что происходит внутри.
— …и наносит удар за ударом! Неустрашимый пятится. Могучий бьет снова! Справа! Слева! Снизу! Сверху! Задай ему! Выпусти ему потроха! Но что я вижу? Неустрашимый собрался! Он бьет в ответ! Из Могучего летят пух и перья… Да что ж ты, Мотя… — скорбно протянул он, когда зрители потрясенно ахнули. — Быть тебе нынче в чугуне, яблоками начиненному…
Из толпы вышел понурый мужчина, волоча за крыло не менее понурого гуся. Если Могучему и впрямь предстояло быть сегодня съеденным, то ощипывать его долго не придется. Проигравшиеся сельчане извлекали из кисетов деревянные и отдавали их бойкому румяному старичку, очевидно, старосте.
— Вот так и живем, — сообщил он мне, когда я спросила, можно ли переночевать в селе женщине с двумя детьми (согласитесь, что это звучит лучше, чем «женщине с мечом, четверкой коней, арбалетом и еще кое-чем в потайных карманах»). — Я что, удовольствия ради гусиные бои устраиваю? Провизию, стыдно сказать, аж в самом Волкодавле закупаем. А что делать? Земля у нас неплодородная, урожаи плохие, да и зерно молоть негде.
— Что, мельницы нет?
— Мельница есть, да мельник сбег. То есть, сперва дочка его, видишь ли, опозорила — в комнатные девицы к царевне Милене подалась, а потом и он дело забросил и ушел на Волк к лихим людям…
— Постой, это не его я на реке видала — он всё бабу символическую топил и потопить никак не мог?
— Может его… а может, и нет.. Охотников засорять Волка-батюшку нынче много развелось… Так, бишь, о чем я? О том, что прожить трудом крестьянским никак невозможно. Баклуши вот бьем, исконный наш заволчанский промысел…
— И всё?
— Да что ты! Мужики и бабы у нас смышленые, в отхожие промыслы пускаемся. Груши околачиваем, шнурки от галош гладим, мозги пудрим, лапшу вешаем, на ходу подметки режем, соловьев баснями кормим, зубы заговариваем…
— А лыко вяжете?
— Нет, лыка не вяжем… А еще мы выгуливаем собак!
— Ладно, старинушка, не отвлекайся. Так переночевать можно у вас?
— Отчего ж нельзя? Только постоялого двора нет у нас больше, с тех пор как в Мочиловскую сторону никто не ходит.
— Где ж ночевать-то?
— А где хотите. Хоть на мельнице, пока она еще не развалилась… Пойдем, я покажу где.
Покуда мы поднимались на холм, над ручьем темнела печальная руина мукомольного заведения. Я спросила у старосты:
— А почему, дедушка, на Мочилово люди ходить перестали?
— И туда перестали, и оттуда! Может, оно для торговли-обмена и в убыток, а своя шкура всё-таки дороже. И душа — тоже.
— Что, разбойники замучили?
— Куда там! Разбойники — они свои, с ними завсегда договориться можно. Опять же нечисть местную мы наперечет знаем, и привычки ейные… А там свирепствует злой демон Лахудра-душераздиратель. Души, говорят, из людей вынимает и в клочья рвет.
— Откуда же он взялся?
— А кто его знает! Ясно, что пришлый, у нас такой пакости сроду не водилось. У нас если чего дерут, то шкуру…
После чего мы попрощались со словоохотливым старцем. Тот правда, еще кричал вслед что-то про бабку Лепестинью, которая знатной медовухой торгует, («заодно бы вас и помянули…») и поднялись к мельнице. Она еще не развалилась. И это было ее единственное достоинство. Впрочем, Малютка Шапоруж тут же соорудила веник, нашла какие-то тряпки, притащила из ручья воды и скоренько превратила horror vacui в место, пригодное для ночлега. Глядя, как ловко она управляется, я спросила:
— Может, тебе лучше пойти в деревню, поспрошать про бабушку?
— Нет, — отрезала она, — это не та деревня, рядом с которой живет моя бабушка. Нужно идти дальше.
— Но ты слышала, что говорил староста? Дальнейший путь опасен. Тебе лучше остаться здесь. По-моему, кидаловцы — люди не злые.
— Слышь, Шапокляк, Конни дело говорит! — поддержал меня Хэм.
— Шапоруж.
— Какая разница. Короче, мы тебя до деревни довели, и хватит. Будешь еще мешаться в решающий момент. Нам ведь демона предстоит мочить. Я правильно врубаюсь?
Я пожала плечами.
— Не знаю.
— Как это «не знаю»? Обходных путей, что ли, будем искать?
— Если бы здесь имелись обходные пути, кидаловцы давно бы их нашли. А насчет прочего… Видишь ли, убиение демонов и чудовищ — не моя специальность. Этим занимаются ведьмаки, драконоборцы и прочие супергерои. А я — простая контрактница. Поэтому, если это не оговорено в моем контракте особой статьей, я, охраняя объект, в данном случае тебя, стараюсь решать проблемы no-возможности без мокрухи. Как это было в случае с кикиморой. Хотя да, ты опять-таки не видел. Теперь у нас, правда, ситуация будет посложнее…
— Почему?
— Когда я поняла, что тебя утащила кикимора, то смогла применить соответственное заклинание. А про демона Лахудру я вообще никогда прежде не слышала, и природа его мне неизвестна. Ничего, будем импровизировать.
— Здорово! — По-моему, он решил, что «импровизировать» — это применять какой-то особый боевой прием. И, в сущности, был не так уж далек от истины. — А малявку Муленруж предлагаю связать и оставить тут, на мельнице. С голода не подохнет. Если орать примется, местные прибегут и развяжут. Зато мы от нее избавимся раз и навсегда.
— Я бы не стала утверждать этого столь категорически, — ледяным голосом возразила Малютка Шапоруж.
— Слушай, Конни, чего эта сопля к нам привязалась?
— И этого я бы не стала утверждать. Мне вовсе не вы нужны. Я должна найти бабушку, а с вами мне просто по дороге.
— Вот мерзкий младенец! — Хэм плюнул на свежевымытый и усыпанный сеном пол. — Интересно, откуда такие берутся?
Прежде чем я успела вмешаться, Малютка Шапоруж ответила:
