Впереди отряда ехал знаменосец. На древке с белым полотнищем трепыхался также флажок с изображением гидры и надписью «Hidra imperialis». Доктора окружали по двое рыцарей с каждой стороны. Я ехала замыкающей — при исполнении моего плана светиться было ни к чему.
Недавнее поле боя было очищено от убитых мятежников. Должно быть, тела побросали в огонь — не зря здесь так полыхало. Я поежилась, несмотря на теплую погоду. Мертвые, хоронящие мертвецов — это превыше моего понимания. И сделано это, надо понимать, по приказу Анофелеса. Призракам всё равно, а маг, сволочь, соблюдает правила санитарной безопасности. Неизвестно, защитит ли его магия от чумы, а вот огонь — всегда. Я разозлилась и перестала бояться. Хотя озноб всё еще ощущала. Поскольку опять становилось холоднее, несмотря на яркое солнце. Может, таков был побочный эффект присутствия Армии Теней. Выброс некротической энергии, как в храме…
За полосой выжженной земли нас встретил дозор призрачной армии. Они молча взяли нас в кольцо и повели вглубь лагеря. С первого взгляда я ни за что не сказала бы, что это выходцы с Того-еще-Света. Здоровенные мужики из всех народов Ойойкумены, одетые кто во что горазд, вооруженные тоже без намека на единство. Но такое и в обычных армиях случается. Разве что бледные все. И рожи угрюмые.
Разумеется, быть мертвым — не очень весело, но мне представлялось, что воины, вернувшиеся в мир живых к любимому занятию — убийствам и грабежу, — должны проявлять больше энтузиазма.
Стало совсем холодно, и я не удивилась, увидев большой костер, разложенный в центре лагеря. Анофелес и его смертные помощники должны как-то согреваться.
Призраки-конвоиры расступились. За костром стояла большая повозка, в которой были укреплены удобные кресла с высокой спинкой. Человек, сидевший там, безостановочно работал спицами. Зрелище было тем более дикое, что вязал он, казалось бы, пустоту. Только самый острый и пристальный взгляд мог различить в мелькании спиц нити, словно спряденные из полос дыма, возникающие из ниоткуда и, сплетаясь в полотнище, уходящие в никуда. Анофелес — а это, несомненно, был он — не обращал на нас внимания. Закутавшись в шерстяной плащ неопределенного цвета, склонив голову, новоявленный маг вязал, вязал, вязал…
За ним, держа коней на поводу, стояли пять человек. Люди — а не призраки, тем лошади были ни к чему. Среди них я узнала фон Зайдница и конунга Грабли, накинувшего вместо плаща невесть откуда взявшуюся здесь медвежью шкуру. Этого-то что привлекло в Армию Теней? Неужели, как барона, неограниченная возможность грабить? Или просто по дурости вляпался? Остальные были мне незнакомы. Однако число помощников свидетельствовало, что Анофелес решил завести своих «пятерых героев». Знал ли он, что двое попали сюда из его собственного черного списка? Хотя, похоже, ему было на это наплевать.
Лонгдринк обернулся ко мне. Его лицо под поднятым забралом было столь же бледно, как у окружающих призраков.
— Не нравится мне это, — прошептал он.
— Мне самой не нравится. Слушай, Лонгдринк! Что бы ни случилось, охраняй доктора. Как есть ты верный рыцарь. Усек?
— Усек. — Получив четкие указания, он несколько приободрился.
Анофелес, наконец, соблаговолил поднять голову.
— Привезли? — спросил он. Голос у него был сиплый, словно простуженный.
Халигали вместо ответа выпростал книгу из-под плаща.
— Я знал, что ты проявишь благоразумие, — объявил маг. — Принеси, — кивнул он одному из пятерки. Тот покорно направился к мэтру.
Больше всего я опасалась, что доктор не удержится и выложит бывшему наставнику всё, что о нем думает, и всё, что нам известно о Дороге Скатертью, и о вулкане. Хотя, пожалуй, бояться надо было того, что я ошиблась, и книга нужна Анофелесу для каких-то неведомых гнусных дел. Ведь Халигали разобрал ее содержимое лишь в общих чертах. Скорее всего, доктора терзали те же мысли. Но он отдал книгу, не говоря ни слова.
Анофелес пристально следил за происходящим. Вблизи он выглядел не столь благостно, как издалека, и, уж конечно, не так как на портрете. Лоб его казался таким высоким, потому что плавно переходил в лысину, белые брови напоминали мохнатых гусениц, борода не могла скрыть провалившийся рот. И вообще лицо как-то осело, позволяя главенствовать костям черепа. Если уж на то пошло, череп Малагиса в гробнице смотрелся привлекательнее. Потому как он был на своем месте.
Помощник подал гримуар магу. Тот взял его, но не раннее того, как воткнул спицы в воротник плаща. Раскрыл книгу и принялся перелистывать. Руки его дрожали. В запавших глазах появился тусклый огонек. После осмотра он произнес:
— Да, это она. — И приказал покорно ожидавшему помощнику. — Брось книгу в огонь.
Когда пламя охватило листы гримуара, мне впервые пришло в голову, что костер здесь разведен вовсе не для сугреву. Анофелес уже потерял интерес к тому, тепло или холодно вокруг. И ветхий плащ таскал он не из скромности. Кого волнуют мелочи, когда в руках — Сила?
В прямом смысле слова.
И доктор это тоже понимал.
Однако сумел заговорить.
— Теперь, когда мы выполнили ваши условия, я хотел бы знать, уйдет ли Армия Теней от стен Балдино, — тихо произнес он. Почти прошелестел. Но Анофелес услышал.
— Какие же они тени? Они ходят при свете дня, они носят одежду, они владеют оружием и способны убивать. От людей они отличаются лишь своей неуязвимостью.
Я посмотрела на мрачные бескровные лица призрачных воинов и усомнилась в истинности сказанного.
Анофелес вытащил спицы из воротника и снова принялся вязать, продолжая говорить.
— Скорее тенями можно назвать тех, кто укрылся за стенами крепости, предпочтя отправить навстречу судьбе безобидного ученого. Мне нет до них дела. Весь вопрос в том, уйдешь ли ты к этим безмозглым воякам или останешься здесь.
— Я не могу изменить присяге, — сдержанно ответил Халигали.
— Присяга важна для людей меча. Ты — ученый.
— Я — ученый, посвятивший жизнь военным наукам. И вовсе не маг.
— Магия и наука — родственные дисциплины. И доныне они пребывали на положении служанок грубой силы. Но более так не будет! Сила не будет указывать знанию, отныне знание повелевает мечом!
«А также ножом и топором», — едва не брякнула я. В том, что говорил Анофелес, была правда. Или хотя бы часть правды. И оттого было особенно скверно на душе. Действительно, вопрос: признает ли это за правду доктор или нет?
А тут еще Анофелес решил подбавить жару.
— Может быть, ученик, тебя смущает общество навязанных тебе конвоиров? Не смущайся их судом, не бойся их злонамеренности. Прежде чем кто-нибудь воздвигнет на тебя руку, мои воины расправятся с ними, ибо, приобретя подобие плоти, они сохранили стремительность теней.
Халигали молчал. Анофелес, неустанно работая спицами, гнул свою линию.
— Или ты осуждаешь меня? Но оставь эмоции в стороне и подумай: по какой-то случайности впервые в истории возникла армия, которую невозможно победить в принципе. И лишь глупец будет бороться с таким врагом. Умный знает: если невозможно победить — присоединяйся. Но лишь мудрец способен не присоединиться, но возглавить. Ты умен, я мудр. Разве не место нам в одном стане? Никто не устоит перед нами. Отсюда я могу править миром…
