Книга Чудо и чудовище, страница 30. Автор книги Наталья Резанова

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Чудо и чудовище»

Cтраница 30

Хотя Далла не могла видеть ее лица, Бероя опустила глаза. Словно с трудом припоминая, сказала:

– Это было до твоего рождения. Предрекали, что дитя Адины и Тахаша будет править царством. Тогда все думали, что родится мальчик…

– Кто это предсказал?

– Какой-то бродячий прорицатель в Маоне.

– И где он?

– Не знаю. Мы больше никогда о нем не слышали. Наверное, умер.

– Так лучше для него, – с горячностью произнесла Далла. – Будь он жив, и явись во дворец за наградой, я бы сама убила его. Потому что, если бы не его предсказание, Ксуф и не вспомнил бы обо мне!

– Возможно. – Бероя снова подняла глаза. И взгляд ее был остер и цепок, будто она искала некую цель. – Возможно.

Эти дни Далла жила надеждой – мятеж превратится в войну, где Ксуф задержится надолго. Может, его даже убьют…

Но надежды эти были напрасны. Ксуф вернулся, разбив мятежников. Правда, скорее всего, громким словом "мятеж" был объявлен разбойничий набег на торговые стоянки. А Ксуф соскучился по воинским потехам и бранным победам. Это горячило его кровь сильнее, чем развлечения с женщинами. Поэтому, заслышав о беспорядках в долине Корис, он без колебаний кинулся туда, отложив встречу с нареченной.

Теперь он возвращался с победой. Головы зарубленных мятежников несли перед ним на копьях, а уцелевших злодеев гнали, как баранов за царской колесницей, дабы в зависимости от настроения Ксуфа, казнить их, либо бросить в темницу, чтобы царь мог распоряжаться их жизнями.

Далла не увидела этого замечательного зрелища. Не только потому, что окна ее нового жилища выходили на задний хозяйственный двор. Но при вести о возвращении Ксуфа она снова впала в прострацию, утратив способность повелевать своей волей и желаниями. Служанки, над которыми Бероя взяла такую же власть, как в Маоне, купали, умащали и наряжали ее, как большую куклу.

Удивительно, но ни беды последних месяцев, ни пролитые слезы, ни утомительный переезд в столицу, не нанесли вреда красоте Даллы. Она лишь стала более утонченной по сравнению с теми временами, когда казалась воплощением гармоничного покоя.

В храм, к свадебному обряду, новобрачную, даже если это была не юная девушка, а вдова, должны были сопровождать мать или любая старшая родственница. Однако единственными родственницами Даллы в Зимране и его окрестностях были сестры Регема, с которым Далла состояла в дальнем родстве. Приглашать кого-нибудь из них в данном случае было бы совсем неблагопристойно. Но не менее дурно было бы, если бы Даллу сопровождали только служанки.

Рамессу разрешил эту проблему. В покоях дворца появилась невысокая полная женщина в летах. У нее были голубые глаза, вздернутый нос и крепкий подбородок. Она отрекомендовалась помощницей Фратагуны, верховной жрицы Мелиты Зимрана, и заявила, что будет замещать отсутствующую родственницу. Далла выслушала ее безучастно. Бероя следила за жрицей ревнивым взором, но помалкивала. Зато жрица ( Далла так и не запомнила ее имени) болтала не умолкая. Она наставляла Даллу относительно соблюдения обрядов, временами спохватываясь, что дочь князя Маонского знает о Мелите не понаслышке, и тут же забывая об этом. Рассказывала, что в прежние времена царицы, перед тем, как вступить в брак, должны были трое суток проводить в крипте храма, в молитвах и строгом посте. Но Мелита не так сурова, как Никкаль. Она хочет, чтоб женщины шли у венцу крепкими и бодрыми не только духом, но и телом. Мелита – дарительница наслаждений, а какие же наслаждения на пустой желудок?

Далла плохо разбиралась в старинных обычаях, но сейчас она бы предпочла соблюсти пост. Потому что при мысли о наслаждениях на ложе Ксуфа ее начинало мутить.

Ее облачили в два платья: нижнее – розовое, с длинными распашными рукавами, и верхнее лиловое, без рукавов, вышитое жемчугом. Обули в туфли из золотой кожи. Только кожа и была позолочена, прочее золото было чеканным, литым и кованным, и представлено в изобилии. Пояс, ожерелья, цепочки, запястья и витые браслеты, перстни на каждый палец, длинные серьги, – к счастью для Даллы, в Зимране отказались еще от одного старинного обычая – вдевать драгоценные кольца также и в нос, считая это безобразным. Ее белокурые волосы убрали в высокую прическу и оплели нитками жемчуга и кораллов. Никогда еще Далле не приходилось носить столько драгоценностей сразу, хотя дом Тахаша был известен своим богатством. Но воистину это богатство было бедностью в сравнении с царским роскошеством. Свадебный наряд хрустел, звенел и переливался при каждом шаге. Весил он тоже немало, и если бы Далле пришлось идти до храма пешком, она, наверное, упала бы в изнеможении. Но об этом не было и речи. Набросив на Даллу длинное прозрачное покрывало шафранного цвета, жрица и Рамессу подхватили ее под руки и вывели по лестнице вниз, где уже поджидали носилки.

Носилки были не те, в которых Далла прибыла в Зимран. гораздо более роскошные и просторные, хотя влечь их полагалось не лошадям, а людям. Рамессу и жрица поместились вместе с Даллой в носилки. Бероя осталась снаружи, возглавив свиту рабынь, которая также должна была сопровождать царицу. Носильщики рывком подняли свою ношу, и процессия двинулась по улицам Зимрана.

Далла плохо запомнила этот путь. Болтливая служительница Мелиты все время нашептывала ей на ухо какие-то скабрезные истории (этого тоже требовал обычай), но они не раздражали Даллу, потому что плохо доходили до ее сознания, так же, как пение и музыка, доносившиеся снаружи. Рамессу, в противовес жрице, не произносил ни слова. В носилках было очень тесно и душно. Благовония, которыми щедро умастили тело и волосы Даллы, смешавшись с потом, почти клубились в воздухе. Затем в глаза ударил яркий солнечный свет, и Далла зажмурилась. Это откинули полог носилок. Они прибыли.

Хотя большинство строений в Зимране, во всяком случае, в аристократических кварталах столицы, были белыми, стройными и праздничными, храм Мелиты производил если не мрачное, то суровое впечатление. Он был построен задолго до прихода завоевателей и некогда был посвящен Никкаль. С тех пор многое изменилось и во внешнем, и во внутреннем убранстве храма. Поскольку здешняя Никкаль была богиней битвы и охоты, а шлемоблещущий Кемош-Ларан не терпел соперничества. О прежних временах напоминали сохранившиеся фризы с изображением львиц: спящих, бегущих, дерущихся, терзающих добычу, и приземистые, мощные колонны.

Это увидела Далла, выйдя из носилок. И тут же забыла. Если бы ее не поддерживали под локти, она бы пошатнулась – такая слабость охватила ее. К храму приближалась колесница Ксуфа.

Это была та же колесница, украшенная золотом, что Далла видела на погребении Иорама. И одежда на Ксуфе была та же алая и пурпурная. Лучше б ей никогда не появляться на похоронах… Она предстала перед смертью, и смерть увидела ее.

Но в глазах толпы, собравшейся на площади, они выглядели великолепно – в ярких нарядах, усыпанные драгоценностями, сверкающие золотом.

У простонародья, даже в столице, не так много развлечений, и почему бы не порадоваться царской свадьбе от всего сердца? Когда Ксуф спрыгнул с колесницы, зрители разразились восторженным ревом и замахали яблоневыми ветками, увитыми плющом.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация