Книга Чудо и чудовище, страница 41. Автор книги Наталья Резанова

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Чудо и чудовище»

Cтраница 41

Надежда Даллы, что Ксуф женился на ней для того лишь, чтобы исполнилось предсказание, оказалась напрасна. Как и любая надежда. Он взял ее в жены по той причине, о которой сказал в храме. Он хотел, чтобы его женой была самая красивая женщина в царстве, никак не меньше. Он хотел, чтобы все его желания исполнялись, и никто не смел ему препятствовать. Ну, наверное, и разговоры о предсказании возымели свое действие. Но наследник был важнее всего. Две прежние жены Ксуфа оказались бесплодны, и на сей раз он не желал совершить промашку, и взял в жены не девушку, а вдову, о которой было точно известно, что она способна рожать.

Вообще-то, Ксуфу можно было только посочувствовать. Ни сына, ни даже дочери, которую можно впоследствии выдать замуж и хоть так дождаться наследника по крови – внука. А годы уходят, и если он не обзаведется наследником – династия прервется, и Зимран рухнет в пучину междоусобиц, ибо местные аристократы и князья – правители городов, непременно начнут рвать власть на клочки. Решительно, положение Ксуфа вызывало лишь сочувствие. У всех, за исключением Даллы.

То чудовищное известие, которое ей пришлось выслушать от Фариды, в каком-то смысле помогло ей вынести брачную ночь с Ксуфом. Далла пребывала в таком отчаянии, что ей было все равно. И тут ее поджидало новое открытие.

Даже в прежнем ее маонском уединении до Даллы доходили легенды о том, каков Ксуф – "буйный бык", ненасытный самец. Отчасти из-за этого Далла и страшилась того часа, когда окажется с ним в постели.

Действительность оказалась совсем другой. Легенда – она легенда и есть. Высокий рост, громоподобный голос, мощный загривок и волосатая грудь рождают соответствующее представление о мужчине. Но в том, что дает мужчине право именоваться таковым, Ксуф против невзрачного и тихого Регема был все равно, что воробей против орла. Бессильным он не был, был просто слаб. Хотя очень старался. Пыхтел, потел и выдыхался, редко доводя дело до конца. Поскольку иногда это ему удавалось, Ксуф бывал крайне горд собой, а все свои постельные неудачи приписывал, разумеется, женщинам. И за эту провинность он их наказывал. Если в чреслах силы ему не доставало, то в кулаках ее было более, чем достаточно.

Когда Ксуф впервые избил ее, Далла испытала не столько боль, сколько растерянность. Она слышала о подобном, но не могла поверить, потому что и отец, и Регем обращались с ней бережно. И понимание, что такое происходит с ней, не с какой-то другой женщиной, ошеломило ее. Из-за этого она не позвала на помощь. А потом догадалась, что не стоит этого делать вообще. Будет только хуже. Теперь она понимала, почему Гипероха так странно себя вела. Она боялась.

Далла только не была уверена, что Ксуф убил прежнюю свою жену намеренно. Может, просто однажды переусердствовал и случайно сломал ей шею.

Что до постельных подвигов Ксуфа с наложницами, то тут он мог хвастать сколько угодно. Все они были рабынями, и способов расправиться с ними за невоздержанность языка у него было гораздо больше, чем с законной женой. И он ни на миг не поколебался бы это сделать – отправить на виселицу, на костер, отрезав предварительно тот самый болтливый язык. Так что они предпочитали молчать. Это делало всех дворцовых рабынь неуловимо схожими – боязливыми, скрытными и хитрыми, ничем не напоминающих благодушных прислужниц в Маоне. Далла чувствовала, что ни на кого из них нельзя положиться.

Подругами среди женщин благородного происхождения Далла также не обзавелась. Она была чужой в Зимране, в отличие от Гиперохи, не имела родни, и могла рассчитывать лишь на доброжелательность здешних женщин. Но не дождалась ее. Очевидно, тут постаралась Фарида, убедившая тех, кто соглашался ее слушать, что Далла была в сговоре с Ксуфом и виновна в тройном убийстве. Далеко не все этому верили, но не имели возможности, да и желания выказать враждебность царю. А Далле вновь приходилось отвечать за мужа.

Единственной ее опорой оставалась Бероя, чья верность была несокрушима. Но Далла была уже не маленькой девочкой, а женщиной, познавшей горе, и привязанность няньки не могла заполнить пустоту в ее сердце. Если бы она забеременела, то смогла бы полюбить ребенка, пусть даже отцом его был Ксуф. Но ребенка не было. И, не имея возможность любить никого из людей, она возлюбила богатство и роскошь. Тут Ксуфа нельзя было упрекнуть. Царица Зимрана, по его мнению, должна сиять не только красотой, но и драгоценностями. Свадебные украшения были лишь малой толикой того, что хранилось в царской сокровищнице. Ксуф и сам со страстью был привержен всему блестящему, яркому, и жену наделял щедро. Рамессу следил, чтобы дорогие ткани, ковры, всевозможная посуда, треножники музыкальные инструменты, которые переправлялись в женские покои, хранились в должном порядке. А Далла находила отдохновение, проводя часы у ларцов с украшениями, примеряя перстни, браслеты и серьги, либо просто пересыпая их сквозь пальцы, любуясь игрой света в блистающих гранях. Она придумывала себе наряды из тканей тонких, воздушных, излюбленных в Дельте, либо затканных причудливыми узорами, тяжелыми от золотой нити и бахромы, какими славились княжества юго-востока. Оплетала волосы ожерельями, украшала их гребнями слоновой кости – и зеркала, серебряные и бронзовые, говорили ей, что она стала еще прекраснее, чем в счастливые годы. И ей хотелось, чтоб люди любовались этой красотой, восхищались ей.

Далла не устраивала пиршеств и пиров для благородных дам, чувствуя их враждебность. Но во время праздников никто не возбранял ей показываться перед народом и знатью во всей красе. Напротив, это была ее обязанность. И Далла охотно возглавляла шествия, и несла приношения кумиру зимранской Мелиты, зная, что лишь выигрывает рядом с этим устрашающим изваянием.

В храме Кемоша, славного победами, Далла не бывала никогда. Женщинам это было заказано. Но даже если б женщинами дозволялось чтить Кемош-Ларана, Далла не пошла бы туда. Она не хотела видеть Булиса, который по слухам, снова занял место в клире. У нее не было доказательств, что Булис причастен к гибели Регема и Катана, но даже если это было и не так, все равно, косвенно вина лежала на нем.

Фратагуна, жрица Мелиты, не выказывала Далле неприязни. В страшный день свадьбы Далле даже показалось, что жрица ей сочувствует. Но дружеских отношений между ними не сложилось. Возможно, Далла просто не научилась находить общего языка с чужими людьми, пусть они и не питали к ней враждебности. Не исключено, однако, что причина была в том, что жена правителя и верховная жрица в каждом городе являлись в некотором роде соперницами. Ведь жрица обязана разделять ложе с правителем. В Маоне Даллу это ничуть не тревожило – Регем был в состоянии удовлетворять и жрицу и жену. Здесь же Далла озадачилась. Из того, что она знала о Ксуфе, священный брак становился пустой формальностью. А это, учили ее, чревато бедами, болезнями и неурожаем. Почему же Фратагуна не разоблачит Ксуфа? Он может запытать до смерти наложницу, может избить и даже убить жену, но жрица находится под защитой богини. Ксуф не вправе причинить ей вреда. Или нет?

Вдобавок, Ксуф при вех своих достоинствах был бешено ревнив, и не терпел соперничества ни в чем. Его женщины, даже рабыни, точно куры в курятнике, должны были знать только одного петуха. А верховная жрица, за исключением ночей священного брака, принадлежала другому мужчине – собрату в служении.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация