Дагмар ушла, и стало ему холодно. Наверное, он слишком долго сидел во дворе. Солнце вводит в обман, но сентябрь уже, не июнь..
При чем тут июнь?
В июне он впервые столкнулся с «Детьми вдовы», когда шел в Тримейн, а они – навстречу. Тогда он впервые увидел Дагмар – во сне, в ее сне…
Кто мешает сделать это снова, если дан ему такой дар – проникать в чужие сны? Тогда он сможет понять почему Дагмар – такая, какая есть. Ведь помнится, в тот раз он подумал – человек, который видит этот сон, болен. И нечего откладывать. Сегодня же. Ночью.
Комедианты занимали три крайних комнаты в левом крыле, на втором этаже. Джаред жил наискосок от них. Поэтому ему было более-менее слышно, что там происходит.
Диниш и Матфре вернулись от торговца, когда начало темнеть, волоча охапку какого-то барахла. Остальные с топотом примчались смотреть приобретения, причем братья шумели не меньше, чем Зика. Суета вокруг тряпок продолжалась до вечера, потом Зика забрала все к себе – перешивать. Рукодельницей в труппе была она, Дагмар хватало лишь на то, чтоб чинить прорехи и ставить заплаты. Мужчины спустились вниз – промочить горло, а заодно, как было обговорено с хозяином – спеть что-нибудь, благо в запасе у «Детей вдовы» хватало и героических песен и похабных куплетов, или, ежели угодно посетителям, разыграть короткие дурашливые сценки. Диниш вернулся раньше остальных – слышны были шаги в коридоре и стук двери. Ему, как главе труппы, не подобало быть все время на виду, да и устал, наверное, возраст сказывается.
Джаред ждал. Ему нужно было, чтоб Дагмар крепко спала. А если она успела задремать, то приход Диниша ее разбудил. Может быть, после того, как он лег, она снова заснула. А может, и нет… Что тут странного – Диниш ее муж, имеет на нее право. Все эти дни Джаред старался о таком не думать, но тут деваться было некуда.
Когда к полуночи все стихло, Джаред достал из сумки черные камни. Свечу зажигать не стал, хотя немного света было необходимо. Но с него хватит отблеска луны, проникавшего сквозь щель между ставнями. Он положил камни на столе так, чтоб оба были в поле зрения. Гишер слева, обсидиан – справа. В принципе, порядок не имел значения, но Джаред так привык. Лунный луч отражался от глянцевой поверхности, заставляя камни жутковато отсвечивать. Чтобы человек заснул, ему достаточно смотреть на один из камней, но чтоб сновидцу войти в нужное состояние, необходимо видеть оба .
Джаред уселся на постели, дыша так, как его научили в ханаке. Он смотрел на оба камня, но главное – на ту невидимую точку между ними, где должен пересекаться отраженный свет. Только сновидец способен ее определить.
Постепенно ощущение собственного тела исчезало, сознание обретало собственную жизнь. И когда оно стало свободным, Джаред отпуская себя, подумал о Дагмар. И вошел в сон.
Поначалу он ничего не увидел. Были только звуки. Омерзительный громкий скрип и глухой отупляющий шум. И клубящееся серое марево… за которым нечто маслянисто переливается. Бред воспаленного сознания? Но сон не имел привкуса кошмара, напротив, в нем было спокойствие, устойчивость.
Когда марево стало рассеиваться, Джаред понял, что это такое, хотя видение не приобрело ясности. Дымка над морем… и пронзительные крики чаек, и грохот прибоя. Все было блеклым, серым, белесым. Море и небо не имели цвета, но Джаред знал, что во сне это бывает часто. Он видел клочья пены на темных волнах, плоский песчаный берег с кромкою из водорослей и плавника, перевернутую рыбачью лодку. Чайки проносились над волнами, задевая их крыльями. В этой картине не было ничего привлекательного, но и отталкивающего тоже не было. И спящая не хотела уходить отсюда.
Но она ушла. Небо перевернулось и окрасилось красным. Пожар? Кровь?
Земля была изрыта, истоптана, обожжена. И на ней валялись люди. Некоторые шевелились, и это было еще страшнее, чем полная неподвижность. Взгляд внезапно остановился на лежавшей навзничь женщине, полной, темноволосой, а вместо лица у нее…вместо лица…
Скачут кони, кричат всадники. И сыплется земля в подвал. Она не одна в подвале – кто-то схватил ее, зажал рот, чтоб не кричала… но это не враг, не насильник, он хочет спасти ее, спрятать, и боится, что она выдаст себя. Совсем рядом – плоское лицо с редкими усами.
… Грязная дорога. Дождь. Вдоль дороги – столбы с колесами. На них расселось воронье. И клюют, клюют распятых на колесах мертвецов…
…Деревушка без огней, куда дорога привела ее и того, другого. У одного дома штандарт с огромной темной жабой. Но это не жаба. Это роза. Они входят в дом…
А дальше – провал. Пустота. Не обычная пустота – место, где ничего нет, а ПУСТОТА. Живая, шевелящаяся, та что заполняет все обозримое пространство, и грозит поглотить все, что с ней соприкасается. За ней нет ничего. И если войти в нее, остановится сердце. И при виде этой зыблющейся завесы – нет, не тьмы, тьма имеет определенность, Пустота же определению не подлежала – Джареду стало так страшно, что он вышел из сна.
Но не проснулся. Из того состояния, куда он себя погрузил, так просто не выйдешь. Поэтому Джаред проспал без всяких видений. И первое чувство, которое он испытал при пробуждении было – стыд.
Он устыдился вовсе не страха, испытанного во сне. А того, что вообще счел себя вправе подглядывать. Он, видите ли, лекарь, он из снов узнает правду о Дагмар. И узнал.
Что там вчера лепетал Фредегар о испытанных им страхах? И всего-то его ограбили (при том, что деньги потом вернули ) и может, слегка побили. Но то, что испытала Дагмар во время мятежа, было столь ужасно, что сознание ее не выдержало. И, когда она утверждает, что не помнит, откуда она, что с ней было, и как ее зовут – это не отговорки для докучливых собеседников. Она действительно потеряла память.
И он как наяву услышал голос рабби Итамара, ведущего с ас-Сули одну из своих бесконечных дискуссий. В тот раз речь шла, кажется, о свободе воли. И каббалист сказал: «Против собственной воли можно потерять только жизнь или честь. С рассудком или памятью расстаются лишь тогда, когда сами этого хотят».
Ну и что? Дагмар забыла о прошлом, чтобы жить для будущего, на что иначе у нее не достало бы сил. И мудро поступил Диниш, когда не стал копаться в ее прошлом. Поэтому, наверное, она и осталась с ним. А Джаред поступил как самонадеянный дурак.
Ну и к черту все! Он не герой рыцарского романа, вздыхающего о недоступной даме, не Тристан какой-нибудь. Он простой человек, лекарь, и еще шпион по совместительству, если называть вещи своими именами. Вчера, возможно, он ухватил за хвост сведения, пригодные для игры Лабрайда. Ну так и нечего рассиживаться. Благодаря Кайрелу есть лошадь. Нужно выезжать, пока дороги не раскисли, и если повезет, он попадет в Тримейн до холодов. А любовь… справимся. Справлялся как-то раньше. Если не думать…если не видеть… все забудется само собой.
Собрать вещи и расплатиться с хозяином было делом недолгим. Долгих прощаний устраивать Джаред не собирался. Столкнувшись на лестнице с Матфре, сказал ему, что уезжает, тот кивнул, заметив «как знаешь».
