Но Тодд взял правее от моста. Значительная часть столичных жителей совершала путешествие с берега на берег в лодке, и Тодд явно намеревался увеличить число любителей лодочных прогулок. Перевозчика, правда, вблизи не оказалось, но рыбацкая лодка, вытащенная на песок, была. Писарь столкнул ее в воду, оттолкнулся шестом, и взялся за весла.
Джаред увязал в песке, задыхаясь от злости и усталости. Других лодок на обозримой части берега не имелось, а плавать он не умел. Не по нерадивости, не из-за предрассудков не учился, а просто в аббатстве Тройнт или песках Зохаля это умение было совершенно лишним.
Зато в старых семьях женщин учили не только владеть оружием. Бесс, не замедляя бега и не раздеваясь, кинулась в воду и поплыла вдогон за лодкой. Джаред, глядя на это, проклинал собственное бессилие – что стоит в определенный миг пресловутый Дар против умения двигать в воде руками и ногами.
Тодд также заметил, что погоня перенеслась с берега на воду, и заработал веслами сильнее. Но, похоже, Бесс лучше умела плавать, чем он грести. И Тодд решился, наконец, изменить принципу ненасильственного сопротивления, и грести перестал. Его намерение определялось безошибочно – он собирался ударить Бесс веслом, едва она окажется на достаточном расстоянии. Тодд не учел, что она это тоже понимает. И Бесс нырнула. Исчезла из виду так надолго, что Джаред весь извелся, опасаясь, будто она утонула. Но Тодд в такое свое счастье не поверил (и правильно сделал). Он вглядывался в темную воду и для лучшего обзора даже встал, не выпуская весла. Тем временем Бесс, проплыв под днищем лодки, вынырнула с другой стороны, ухватилась за борт, и так качнула, что не удержавший равновесия Тодд рухнул в воду, а вслед за ним перевернулась и лодка, скрыв происходящее от Джареда. Он себе чуть шею не свернул, пытаясь разглядеть, чья голова покажется над водой. Когда течение неторопливо повело лодку в сторону моста, стало видно, что Бесс плывет к берегу, подгребая одной рукой, а другой таща за шиворот противника.
На отмели Джаред принял писаря на свое попечение. Тот наглотался воды, и видимых признаков жизни не желал оказывать. Пока Джаред его откачивал, Бесс выливала воду из сапог. Джаред стащил с себя плащ и бросил ей на плечи.
– Простудишься ведь… не лето еще.
– Не раздеваться же мне на виду всего Тримейна…
– Эй, что тут у вас?
На песчаном гребешке стоял стражник, посверкивая на солнце медным шлемом.
– Лодка вон у бедолаги перевернулась, – отозвалась Бесс. – Видишь, к мосту отнесло? Может, вытащите, пока не притонула?
– Еще чего! Его лодка – пусть и вытаскивает, – возмущенный стражник повернулся и пошел прочь.
Писарь приоткрыл глаз, потом другой.
– Сейчас я вас, суки, и заложу, – сообщил он, и стало ясно, что не в таком уж бесчувствии он пребывал, и слышал предшествующий разговор.
– Ты что за нами следил, сволочь? – напустился на него Джаред.
– А запрещено? Город вами не купленый, не вам указывать, где мне ходить.
– Что ж тогда убегал?
– А захотел!
Бессейра положила руку на плечо названому брату.
– Не пререкайся с ним. Ему в Свинцовую башню скорей охота, с доктором Поссаром компанию разделить.
Лицо писаря дернулось.
– Знаешь доктора Поссара, – сделала вывод Бесс, – и где он сейчас. А кто его туда отправил, не знаешь? Мы.
– Все-таки продал он меня… – пробормотал Тодд.
Бессейра не стала опровергать это предположение. Джаред тоже.
– Ну что, Тодд, будешь стражу звать? – спросил он.
Услышав свое имя, пленник совсем скис.
– Не буду… Вы люди правителя?
У Бесс не было причин это отрицать.
– Правитель будет милостив к свидетелю обвинения. Это я тебе обещаю.
– Я все сделаю, что надо…
– Тогда мы сейчас отведем тебя в один частный дом. Ты не будешь дергаться, орать, убегать, и все расскажешь. А там…поглядим.
– Согласен.
– Ты в самом деле собираешься вести его в тот дом? – Джаред не хотел называть имени Лабрайда.
– Так лучше всего. Мы сейчас пройдем берегом, спокойно, не привлекая к себе лишнего внимания… Сдается мне, сегодня мы услышим немало любопытного. И поспешим, пока настоящий хозяин лодки не обьявился. ему наверняка на государственные интересы плевать…
* * *
Лабрайд вовсе не был возмущен, что пленника притащили под его кров. Он так же считал, что до того как отдать – или не отдать Тодда правителю, желательно его выслушать. Сам же Тодд смекнул, что ни пытать, ни убивать его не будут, по крайней мере немедля, но в большой энтузиазм его это не повергло. Он был достаточно опытен, чтобы знать – сие обстоятельство не всегда означает благую перемену в судьбе.
– Для начала, парень, – сказал он Джареду, – никаких счетов. Я за тобой не следил. Я Дагмар хотел найти. Увидел ее случайно на Соборной площади… она вроде от дворца ехала… тогда я ее потерял, и долго найти не мог. А потом решил – поищу-ка я того рыжего, что с ней был. И встретил тебя на улице не далее как вчера. А сегодня вы меня уже взяли. А ты, – он кивнул в сторону Бесс, успевшей переодеться в сухое, а главное, женское платье – ты девка, что при правителе была, я только сейчас сообразил. Тебя, господин, я не знаю, – обратился он к Лабрайду, – но ты, вроде над ними старший.
– Кто из нас кто, мы и сами знаем. А расскажи-ка ты, любезный, откуда ты знаешь доктора Поссара, и какие у вас с ним дела. Для начала коротко – и самое главное. Потом, если понадобится, повторишь с подробностями.
– Ну, имя мое вам известно… И по первости служил я Господу в монастыре, где и в каком – для дела значения не имеет. Только не вышло из меня монаха. (Джаред взглянул на него с новым интересом). И когда туда и доктор Поссар приехал, аккурат предали меня церковному суду.
– Ересь, колдовство? – спросил Лабрайд.
– Рылом я для ереси не вышел… и чином тоже. Тащил, что плохо лежит…ну, и по бабской части… Только это в суде как повернуть. Сами знаете, как это бывает – сопрешь курочку из птичника, бабенку порадовать – а потом как вскроется, вспомнят, что курица была черная, сатанинской, значит, масти, – нечистому в жертву… И пошло. Так бы высекли, а тут и до костра недалеко. А доктор Поссар – он уже тогда с Трибуналм дружбу водил, убедил судей, чтоб из монастыря меня поперли и ему в слуги отдали. Я, дурак, обрадовался, а как понял, чем он в самом деле занимается, испугался до смерти. Ну, думаю, вот уж точно нечистому в жертву принесут…и удрал. Подался на Север. И прибился к Вальграму.
– Ты шпионил за Вальграмом?
– Зачем шпионил? Я ему верно служил…до поры. Он был умный, а все равно дурак. Не верил, что собственный сюзерен его предаст. Ему бы и впрямь мятеж поднять, люди бы за ним с дорогой душой пошли. Или плюнуть на все – чего еще надо, когда тебя такая девушка любит? А он тоже удумал – господина защищать, злодеев унимать… Злодеи-то тоже были дураки: выбрали себе на герцогство самого главного злодея. И всю казну общую ему на хранение передали. А он, то бишь Гибих Мьюринг, когда смекнул, к чему все клонится, перебежал к принцу Раднору, а золото припрятал. Много было золота. А герцогу передал: за прощение все золото он отдаст, но чтоб вернее было дело, пусть от Вальграма его избавит, вдвоем им на свете не жить… И предал герцог воина верного за обоз с золотом, а после и Мьюринга тишком прикончил… Я-то все это потом узнал. От доктора и узнал, а самого его тогда же встретил, переговоры не один день шли, я за Вальграмом много поездил. Как увидел доктора, весь затрясся от страха, а он смеется. Что, говорит, по-прежнему боишься, что нечистому в жертву принесу? Да нужны Силам твое тело и душа, как мне – твоя задница. То есть, он не так выразился, но смысл был тот же самый. Для дел моих, говорит, нужно существо невинное, дитя или девица. А тебя, дурака, я запросто Трибуналу передам, если пользы от тебя не увижу. Потом, стало быть, Вальграм мятежников побил, и от горячки еще не отойдя, к принцу поехал, узнавать, почто к сражению не прибыл. А там, у принца в ставке, едва он в шатер принцев вошел, скрутили, хорошо, если молитву успел прочитать, и голову мечом снесли…
