Она осталась довольна тем, что, выслушав объяснения Каррианны, почти ничем не выдала своих чувств — только кровь отлила от лица. Она почувствовала какое-то ожесточение при слове вампир — одинаково звучавшем что на рагамоле, что на соли. В то мгновение, слушая Каррианну, она поняла, что нельзя быть дальше, чем сейчас, от своего дома.
Обитатели Армады говорили на понятном ей языке. Беллис узнавала корабли, хотя они и были переоборудованы и перестроены. Здесь были деньги и правительство. Что касается нового календаря и терминологии, это она могла выучить. Новообретенная, паразитическая архитектура была странноватой, но понятной. Но в этом городе вампирам не было нужды прятаться и кормиться тайно — они могли свободно выходить по ночам, могли властвовать.
Беллис осознала, что ее культурные ориентиры здесь неприменимы, и не уставала корить себя за собственное невежество.
В каталоге научных трудов Беллис принялась быстро перебирать расставленные в алфавитном порядке карточки и наконец нашла имя Иоганнеса Тиарфлая. Некоторые его книги имелись в нескольких экземплярах.
«Если Любовникам, в чьей власти я нахожусь, так уж понадобился Иоганнес, — думала она, переписывая шифры его книг, — то я должна проникнуть в их мысли. Постараемся понять, что же их так взволновало».
Одна из книг была выдана, зато другие имелись в наличии. Будучи работником библиотеки, Беллис имела право брать книги на дом. …
Было холодно, и она направилась прямиком домой, минуя людские толпы, под скоплениями шумливых армадских обезьян на мачтах, по раскачивающимся мосткам и палубам, по приподнятым улицам города, над волнами, что полоскались внизу, между судами. Было очень холодно, и небеса осипли от свиста. В сумочке Беллис лежали «Хищничество в прибрежных водах Железного залива», «Анатомия сардула», «Записки о животных», «Теории мегафауны» и «Транспланная жизнь — проблема для натуралиста» — творения Иоганнеса Тиарфлая.
Она допоздна просидела у печки, свернувшись калачиком, а за окном холодные облака гасили лунный свет. Беллис читала при свете лампады, переходя от книги к книге.
В час ночи она посмотрела в окно, на темное скопление кораблей.
Кольцо буксиров вокруг города продолжало свой труд.
Беллис думала обо всех кораблях Армады, находящихся в море, об ее посланцах, пиратах, облагавших данью встреченные по пути корабли и земли. Они проходили по морям тысячи миль и наконец возвращались, нагруженные трофеями: несмотря на перемещение города, они какими-то загадочными способами находили его.
Наускописты Армады следили за небом и по незначительным переменам в нем получали данные о приближении кораблей, так что буксиры могли оттащить город в сторону, чтобы его не увидели. Случалось, этот метод не срабатывал, тогда иностранные корабли перехватывались. Затем их либо приглашали совершить торговый обмен, либо уничтожали. Правители владели некой тайной наукой, которая позволяла им всегда знать, чьи корабли приближаются, и приветствовать своих.
Несмотря на позднее время, из некоторых кварталов еще доносились звуки работающих мастерских, заглушающие биение волн и ночной зов животных. Сквозь переплетение канатов, сквозь деревянные планки, мешавшие видеть (словно царапины на гелиотипе), Беллис все же различала очертания судов в кормовой части Армады, где покачивалась платформа «Сорго». На протяжении нескольких недель из ее вершины вырывались пламя и облака магических выбросов. Каждую ночь звезды вокруг нее меркли на своих местах в лучах сероватого, тусклого света.
Теперь это закончилось. Облака над «Сорго» были темны. Пламя погасло.
Впервые со дня прибытия в Армаду Беллис перебрала свои вещи и вытащила забытое письмо. Она уселась у печки и на какое-то время замерла в нерешительности с авторучкой перед сложенным листом бумаги. А потом, рассердившись на собственную неуверенность, начала писать.
Хотя Армада двигалась, пусть и медленно, на юг, в теплые воды, несколько дней стоял лютый холод. С севера задували ледяные ветра. Деревья и плющ, миниатюрные сады, украшавшие корабельные палубы, стали хрупкими и почернели.
Перед самым началом холодов Беллис увидела, как на границе акватории порта резвятся киты. Прошло несколько минут, и они внезапно приблизились к Армаде, потом ударили по воде огромными хвостами и исчезли. Почти сразу же после этого стало холодно.
В городе не было ни зимы, ни лета, ни весны — вообще никаких сезонов, одна только погода. В Армаде погода зависела не от времени года, а от местоположения города. Если Нью-Кробюзон в конце года бывал засыпан снегом, то армадцы в это время могли наслаждаться теплом в Жарком море или же спать, закутавшись в одеяло, пока моряки в теплых куртках медленно буксировали их к Немому океану, где температуры кробюзонцам показались бы мягкими.
Маршруты Армады определялись соображениями пиратства, торговли, сельского хозяйства, безопасности и другими, более туманными. Город не выбирал погоду.
Постоянные перемены климата плохо сказывались на растительности. Флора Армады выживала благодаря магии, удаче, случаю, а также породе. Многовековая селекция позволила вывести быстрорастущие и погодоустойчивые сорта, способные выживать в широком диапазоне температур. Урожаи собирались нерегулярно.
Посевные площади на палубах укрывались от непогоды и искусственно освещались. В старых влажных трюмах располагались плантации грибов и шумные вонючие стойла, набитые поколениями выносливых животных — порождений инбридинга. Под городом были подвешены проволочные клетки, наполненные ракообразными и рыбами, а также плоты — на них выращивались всевозможные водоросли, в том числе целебные.
С каждым днем Флорин все лучше и лучше говорил на соли и вскоре стал проводить больше времени с коллегами. Они заходили в таверны, игровые залы в глубине гавани Базилио. Иногда к ним присоединялся Шекель, который был рад разделить компанию со взрослыми, но чаще он в одиночестве отправлялся на «Кастор».
Флорин знал, что Шекель ходит к женщине по имени Анжевина. Она была служанкой или телохранителем капитана Тинтиннабулума, и Флорин еще ни разу не видел ее. Шекель, по-мальчишески запинаясь, рассказал о ней Флорину; тот слушал увлеченно и снисходительно, с грустью вспоминая собственную юность.
Шекель все больше и больше времени проводил со странными, увлеченными чем-то охотниками, которые жили на «Касторе». Как-то раз Флорин решил проведать его там.
Спустившись под палубу, Флорин оказался в чистом темном коридоре, куда выходили двери кают — на каждой имелась табличка с именем обитателя. Флорин принялся читать: МОДИСТ, ФАБЕР, АРГЕНТАРИУС. Жилища товарищей Тинтиннабулума.
Шекеля он увидел в столовой вместе с Анжевиной.
Флорин был потрясен.
По его прикидке, Анжевине перевалило за тридцать, и, кроме того, она оказалась переделанной.
Шекель не говорил ему об этом.
Ноги Анжевины кончались бедрами. Она возвышалась, наподобие удивительной ростральной фигуры, над тележкой на паровой тяге. То был тяжелый гусеничный возок, наполненный углем и дровами.
