— Хорошо, — одобрил Билли. — Но мы не знаем, что у них за возможности.
— Это случится нынешней ночью? — уточнил Дейн. — Откуда вообще оно взялось? Нам давным-давно следовало бы об этом услышать. Это явно не обман, а подобные вещи не выскакивают из ниоткуда. Должны были появиться текел, упарсин
[78]
и прочее дерьмо. Полагаю, все туда пойдут, чтобы выяснить, в чем дело. И наша церковь тоже там будет.
— Думаю, будут все, — сказал Вати.
— Что до совпадения, — добавил Дейн, — то когда-то давно такое уже случалось.
Время от времени, очень редко, два светопреставления неизбежно совпадали, но все должны были знать об этом заранее. В таких случаях стражи непрерывности мироздания — официальные спасители, штатные полицейские и враги тех, кто заявлял о конце света, — должны были бы не только покончить с этими светопреставлениями, но и стать между враждующими священниками. Каждый из этих служителей культа хотел отменить вульгарный апокалипсис соперников, который мог бы помешать его собственному, благородному.
Дейн и Билли воспринимали изгороди как нечто иное, нежели барьеры, стены — как лестницы, а крыши — как неровные полы. Билли гадал, будет ли его ангел памяти там, куда они направлялись, и сможет ли передвигаться по этой местности.
Они избегали освещенных прорезей улиц, где была полиция. Когда оба подошли ближе к тому месту, где, по слухам, предстояло произойти событию (или событиям), Билли краем глаза различил других оккультных граждан Лондона — его, как бы это сказать, не-жителей? Сведения о месте действия распространились среди cognoscenti
[79]
с помощью перешептываний, эсэмэсок и листовок, точно светопреставление было незаконным шумным мероприятием.
Пространство между бетонными пролетами эстакад. Пейзаж, среди которого мог прийти конец миру, был индустриальным до непристойности, сплошной грудой отбросов. Здесь были мастерские, писавшие ржавчиной эпитафии автомобилям; склады, где днем трудились усталые подростки; супермаркеты и автоматические хранилища, пестревшие яркими красками и мультипликационными шрифтами посреди обесцвеченного мусора. Лондон — это бесконечная перебранка между углами и пустотой. В этой местности имелась арена из кустов, за которой можно было наблюдать с путепроводов.
— Надо держаться вне поля зрения, — шепнул Дейн. — Давай разберемся, что происходит, выясним, кто это.
Вати, то появлявшийся у них в карманах, то снова исчезавший, что-то забормотал ему.
Зрители расположились на крышах. Билли видел силуэты тех, кто сидел, прислонясь спиной к дымоходам, видел и одурманенный воздух, в котором некоторые сделали себя невидимыми. Они с Дейном висели на служебных лестницах, что вели на эстакадах. Легковушки и грузовики освещали фарами пустошь.
— Будь готов, — предупредил его Дейн, — сматываться в любой момент.
— Коллингсвуд, я не могу заставить вас говорить на радиожаргоне, но если я спрашиваю, как вы слышите, — а вы меня слышите, — то надеюсь, черт возьми, на ответ. Я же слышу, как вы там дышите.
«Дальше, дальше», — сделала Коллингсвуд знак молодому полицейскому, с несчастным видом сидевшему рядом.
— Хорошо, Бэрони, — у нее получилось «Ба Роуни».
Коллингсвуд щелкнула по наушнику. Раций в лацканах не было. И она, и несколько сотрудников полиции, прикомандированных в ту ночь к ПСФС, были в штатском. Коллингсвуд сидела, сгорбившись, в потрепанном автомобиле неподалеку от площадки, где собирались люди.
— Да, слышу хорошо, без помех, — сказала она. — Перемотка. А как ваш конец света?
— Подтягивается кое-кто из ожидавшихся участников, — скрипучим голосом ответил Бэрон. — От наших пропавших парней пока ничего. Значит, Варди вам еще не звонил?
Коллингсвуд сжалась, как если бы его нытье было комариным жужжанием в ее ухе.
— He-а. Говорил, ему надо повидать какого-то профессора. Я сказала, что он и сам профессор, но это, видать, не катит.
Слыша в голове жужжание, какое бывает в плохом приемнике, она оглядела ублюдочный пейзаж, очень быстро и почти стопроцентно точно распознавая, насколько проходившие мимо поздние пешеходы виновны или невиновны, знают они о происходящем или нет. Зрители, спешащие в укрытия. Орнитологи, если светопреставления — это птицы. Коллингсвуд рассмеялась и толкнула своего спутника локтем, словно сказала это вслух. Тот посмотрел на нее.
— Где же этот тип? Это уже чересчур, если учесть, что идея-то его, — сказал Бэрон прямо ей в череп.
Она получила огромное удовольствие, занимаясь организацией «мероприятия». Руководил по большей части Варди — он предлагал, что, кому, когда и как предложить, какие слухи посеять на каких сайтах, какие смыслы оставить непроясненными. Коллингсвуд с радостью уступила ему все это. Ей нравилось разбираться с мелочами, но в должности стратега она предпочитала видеть Варди.
Ее собственные расследования — в вопросах, не столь эпохальных, как те, что обдумывал Варди, более близких к повседневной грани между религией и убийством, — продвигались медленно. Она пыталась разыскать фермеров-оружейников. Независимо от того, насколько монашеского образа жизни они придерживались, в конечном счете им платили за убийство людей, а это подразумевало некие расписки, пусть даже непонятные и магические. А там, где оставлялись такого рода следы, возникала болтовня, отголоски которой поступали, хотя все еще медленно, в ее раковины-наушники.
У Коллингсвуд имелись лишь крайне расплывчатые сведения о том, кем и как манипулировал Варди: ее это не особо заботило. Приходили мысли, что это неразумно, что не мешало бы как следует разобраться в этой игре, но — думалось ей — здорово быть субподрядчиком всяческих Макиавелли этого города. Ей нравилось делать то, что у нее хорошо получаюсь. И те намеки на сомнительные светопреставления, что она состряпала вместе с Варди и затем распространила сама, оказались, видимо, в высшей степени убедительными. Возможно, в скором времени удастся кое-кого арестовать.
Коллингсвуд ничего не сказала Бэрону, но слышала, что он продолжает оставаться на связи, как будто ожидает от нее ответа.
Мардж теребила свой крестик, игнорируя жужжащие мелодии из айпода, похожие на пение маленького ребенка. Каждые несколько минут мимо проходили люди, а порой и сама она продвигалась немного дальше, навстречу им, говорившим по телефону и быстро шагавшим. Прохожие не обращали внимания на поросшую кустами пустошь, где должно было случиться это самое нечто. Мардж смотрела в пространство, уверенная, что рядом никого нет. И вдруг из-за фонарного столба, слишком узкого, чтобы за него спрятаться, появилась женщина.
