— Что ты вынес от лондонмантов? — спросил Билли. — Из того, что они видели? Не похоже, чтобы мы узнали что-то новое.
Дейн пожал плечами.
— Ты слышал от них то же самое, что и я.
— Вот я и говорю, ничего нового.
— Они первыми это увидели. Нам придется постараться.
— Но что мы будем с этим делать?
— С этим мы ничего делать не будем. Давай я тебе кое-что расскажу.
Дед его, поведал Дейн, одержал победу не в одной битве. Когда завершилась Вторая мировая война, крупные религиозные конфликты в Лондоне не прекратились, и Церковь Бога Кракена жестоко схлестнулась с последователями Левиафана. Крюки из китового уса против кожистых кнутов-щупалец, пока Парнелл-старший не совершил набег на низменное побережье Эссекса и не оставил викария левиафанитов валяться на земле мертвым. Когда нашли тело, оно было сплошь облеплено рыбами-прилипалами, тоже мертвыми, — рыбными бубонами.
В таких заунывных рассказах, историях, ставших легендами пивных, в дружеской околесице, что обычно несут в подпитии, Дейн ближе всего подбирался к демонстрации веры.
— И никакой жестокости, по его словам, — сказал он. — Ничего личного. В точности так же, как это произошло бы внизу, на небесах. — (Внизу, в темных и холодных небесах, где сражались боги, святые и киты.) — Но были и другие, которых ты даже представить не можешь. — (Кровавая битва против Пендулы, против бескомпромиссного крыла Армии Шивы, против Боковых Сестер.)
«А это нелегко, внучек, — процитировал Дейн своего деда, — как быть, когда все стены становятся полом и ты падаешь вдоль них параллельно земле? Знаешь, что я сделал? Ничего. Я ждал. Заставил этих боковых гарпий явиться ко мне. Движение, которое кажется отсутствием движения. Слыхал о таком? Кто создал тебя, парень?»
— Я думал, тебе не нравится вся эта история с «движением без движения», — сказал Билли.
— Когда как, — ответил Дейн. — Если кто-то пользуется чем-то неправильно, это еще не значит, что оно бесполезно.
Билли услышал побрякивание у себя за спиной, более мерное, чем когда-либо прежде. Бумажный самолетик скользнул из ночи прямо в ладонь Дейну. Тот остановился, посмотрел на Билли, опустил взгляд на самолетик, развернул его. Это был лист формата А4, хрустящий, холодный от воздуха, по которому прилетел. На нем было написано крохотным каллиграфическим почерком, угольно-серыми буквами: ТАМ, ГДЕ МЫ ГОВОРИЛИ, В ТОТ ЕДИНСТВЕННЫЙ РАЗ, И ТЫ МНЕ ОТКАЗАЛ. НАДО ПОГОВОРИТЬ. ТАМ ЖЕ КАЖДЫЙ ВЕЧЕР В 9.
— О черт, — прошептал Дейн. — Чернила гигантского осьминога из чертовой впадины и все такое. Черт возьми, — произнес он громко. — Черт!
— Что это?
— …Это Гризамент.
Дейн не сводил глаз с Билли. Что прозвучало в его голосе? Может быть, ликование.
— Ты говорил, что он мертв.
— Так и есть. Был.
— …Ясно же, что нет.
— Я там был, — сказал Дейн. — Видел ту женщину, которой он велел… Видел, как он горел.
— Как эта штука?.. Откуда взялась эта записка?
— Из воздуха. Я не знаю.
Дейн едва не качался.
— Как ты понял, что записка от него?
— По содержанию. Никто не знал, что мы встречались.
— Зачем?
— Он хотел, чтобы я на него работал. Я отказался. Я — человек кракена. Никогда не занимался этим за деньги. Он понял. — Дейн не переставая качал головой. — Боже мой.
— Чего он хочет?
— Не знаю.
— Пойдешь?
— Черт, да, мы туда пойдем. Конечно пойдем, черт возьми! Нам надо выяснить, что происходит. Где он был и…
— Что, если это он его забрал. — Когда Билли это сказал, Дейн снова на него уставился. — Ну? Что, если он забрал кракена?
— Не может быть…
— Как «не может быть»? Почему не может?
— Ладно. Мы все узнаем, верно?
Глава 36
Повсюду были пикеты — пикеты насекомых, пикеты птиц, пикеты слегка оживленной грязи. Кое-где ходили по кругу бастующие коты и собаки, устраивались тайные кукольные пикеты — вроде неряшливых неподвижных пикников; протестовали и марионетки во плоти, напоминавшие людей, а кое-кто из них некогда и был человеком.
Не все фамильяры имели телесное воплощение. Но даже те магические помощники, которые сторонились любой телесности, тоже бастовали. Так что — пикеты во внеземелье. Сгусток рассерженных векторов, пятно в воздухе, зеленоватое, как окись меди, возбуждаемый параметр. В том не очень сложном пространстве-времени, где обитают люди, эти пикеты по большей части вообще не были видны. Иногда они ощущались как тепло, или как полупрозрачный комок гусеничных нитей, свисающих с дерева, или как чувство вины.
В районе Спиталфилдз, где здания банков, подобно вульгарной магме, переливались на остатки рынка, группа рассерженных подпрограмм устроила подобие хоровода среди бурных колебаний эфира. Компьютеры в смежных зданиях давно уже обладали самосознанием и кое-какой оригинальностью, научились в интернете магии и, сочетая некромантию с Юниксом, создали и запустили в Сеть маленьких цифровых дьяволов, чтобы торговаться с серверами.
СМП провел среди этих электронных мыслящих существ организационную работу, и те, к огорчению главных компьютеров, забастовали, заблокировав местный эфир громогласными воплями. Но пока э-духи бесновались и ворчали, они стали замечать чей-то говор, не их собственный. Они «слышали», своим аналогом слуха, фразы, которые на треть были бессмысленны, а на две трети состояли из угроз.
ну ладно парни
продолжать наблюдение за улицей
старина билл сынок это кто
твой замысел сынок как твой чертов замысел
Что за чертовщина? Забастовщики «смотрели» друг на друга — складывающаяся воедино мозаика моментов внимания — и обменивались электронным недоумением. Но прежде чем они успели вернуться но местам, среди них оказалась группа демонстративно-полицейских штучек. Пикетчики засуетились, пытаясь перегруппироваться, пытаясь угрожать, но их недовольство утонуло в яростном шуме копов.
вы эй вы
прекратите вы дрянцо
вы ваш мелкий пикет упразднен прекратить сию минуту
ваш чертов организатор одет от проклятый вати
Плакатов в эфире нет, и стачки там сопровождаются лепными гротами фона, словами в струящихся полосках. Во все это ворвались виртуальные копы. В переводе с нефизического языка это означало омерзительное, жестокое подавление забастовки, расколотые черепа, пинки в пах. Подмятые законом, забастовщики дрогнули.
Маленькие поддельные призраки пара шептали: лучше если вы скажете нам где вати не так ли. где вати?
