Диба закрыла лицо ладонями и с отчаянным криком бросилась головой прямо в окно. Острые края разбитого стекла чиркнули по ее густым волосам. Не открывая глаз, она пролетела через окно, земное тяготение резко поменялось, ее потащило куда-то в сторону, а там уже ее подхватили руки друзей.
– Диба! Диба! Ура! Живехонька! Надо же! Вернулась! Ура! Диба открыла глаза. Друзья обнимали ее, толкали тискали, а оба епископа вдруг ни с того ни с сего пустились вокруг нее в пляс.
– Что там с тобой случилось? – спрашивал Хеми. – Ты вела себя так странно!
– Сама не знаю. Что-то вроде транса. Я была как во сне. Там что-то такое было, в этой комнате, что-то такое… Не знаю, как сказать… Эй, а где же наше окно? – вдруг закричала она.
– Удрало,- пошутил Джонс.
Далеко черное окно удрать не успело. Оно лежало всего в нескольких метрах. Туда его свинцовым сапогом зафутболил Скул, после того как из него выпрыгнула Диба. А теперь оно с разбитым стеклом, едва передвигая свои тонкие лапы, как раненый паук, отползало прочь, пытаясь скрыться в тени Веб-минстерского аббатства.
Сердце Дибы, еще недавно колотившееся как бешеное, почти успокоилось.
– Мне его даже немного жалко,- сказала она.
Она по очереди обняла всех своих друзей, не исключая и епископов, к их очевидному и несказанному удовольствию. На конце посоха одного из них, а именно Бона (вот ловкач-то!) болтался пистолет. Он щеголевато вертел им и с довольным видом улыбался.
– Ну вот мы и добыли нонпушку,- сказала Диба. Все столпились, разглядывая таинственное оружие.
– Да-а, потрясающая штука,- сказал Хеми.
– Какой старый,- добавил Обадэй.
– Бывают же люди! Ей не только удалось вернуться обратно, но еще кое-что прихватить с собой,- сказал Бон, глядя на Бастора.
– Везучая у нас оказалась арахнофенестранавтка! По правде говоря, я и не думал, что когда-нибудь увижу это оружие,- подхватил Бастор.
– Постойте, он же не заряжен,- вдруг сказал Джонс, осмотрев револьвер.- Где патроны?
И все сразу умолкли.
– Что ты сказал? – наконец спросила Диба.
– Я… Эта штука,- запинаясь, ответил Джонс (он побледнел под ее пристальным взглядом),- она не заряжена.- Он ткнул пальцем в нонпушку- Где патроны?
– Боеприпасов, значит, к ней нет,- устало сказала Диба.- Очень хорошо.
И потеряла сознание.
Живущие в дыму
Диба вяло ковырялась в остатках еды.
Когда она очнулась от обморока, первое, что увидела,- озабоченные лица хлопочущих вокруг друзей. Они сразу ужасно обрадовались и решили, что во всем виновато плохое питание, ну, плюс еще тяжелые переживания последних дней. В целом Диба была вполне здорова.
Епископы на правах хозяев сразу натащили еды, принесли стол со стульями из ближайшего, относительно пустоватого дома, и вот все расселись, чтобы немного перекусить под открытым небом, прямо под зыбкими стенами аббатства. За много дней Диба впервые принимала горячую пищу. Правда, еда оказалась весьма необычной и странной (тут было всего понемногу: яйца, картошка, салат, шоколад, какие-то фрукты, оливки, макароны, острый соус карри), но ей сразу стало гораздо лучше, во всяком случае физически.
Однако настроение ее нисколько не улучшилось. Судя по лицам друзей, на душе у них тоже было погано. Подумать только, через какие трудности и опасности они прошли, добывая грозное оружие, легендарную нонпушку! А вот теперь выходит, что самого главного они добыть и не сумели! Ведь что такое нонпушка без патронов? Железяка, и ничего больше! Разве эта мысль могла поднять им настроение? Разумеется, никак не могла. Да-да, настроение у всех было просто дрянь. Главное, никто не знал, что делать дальше. Каждый предлагал свое, все спорили, перебивали друг друга, и ничего хорошего из этого не получалось.
– Надо снова туда залезть,- твердил Джонс, сердито уставившись в свою тарелку с остатками ужина.
– Нет, вы просто с ума сошли! – возмущался Обадэй.- Ведь мы не знаем, где там у них спрятаны патроны!
– Они должны быть в той же комнате, где была и эта чертова нонпушка,- упорно стоял на своем Джонс- Этой дураку понятно.
– В этом есть какой-то резон,- говорил епископ Бон, а епископ Бастор тут же подхватывал:
– Разумеется, тут нельзя утверждать что-нибудь наверняка…- И оба смотрели друг на друга, выпучив глаза.
– Диба больше туда не пойдет,- решительно заявлял Хеми.
– А ее туда никто и не посылает,- сердито огрызался Джонс- Туда пойду я.
– Это слишком рискованно,- робко вставлял Обадэй.
– Но ведь от этой проклятой пушки без патронов никакого толку! – повышал голос Джонс.
– Интересно, а где вы теперь найдете это окно? – спрашивал Хеми.- Тю-тю, ищи ветра в поле!
– Это же насекомое, у него ума как у таракана в коленке! – переходил на крик Джонс- Сделаем такую же ловушку и снова поймаем!
И все начиналось сначала. Они кричали, горячились, выдвигали свои доводы и контрдоводы, и так до бесконечности. Диба с самых первых слов и криков этой горячей дискуссии угрюмо молчала, бесцельно вертя в руках нонпушку.
«Пауки никакие не насекомые»,- вдруг подумала она, но вслух ничего не сказала. Она и представить себе не могла, что это ее замечание будет принято спорящими.
Она поглаживала отполированную рукоятку нонпушки, открывала вращающийся барабан (Джонс показал ей, как это делается) и в тысячный раз бездумно глядела в пустые отверстия для пуль, которых в барабане было ровно шесть штук. А еще она пыталась вспомнить, видела ли она где-нибудь в комнате за рамой черного окна патроны или хоть что-нибудь похожее на патроны.
Приходилось признать: что происходило с ней в той комнате и что там вообще было, помнила она плохо. Но она готова была голову отдать на отсечение, что ничего похожего на патроны она там не приметила.
Тусклое сияние луньи-шалуньи освещало их полночную трапезу и тихо колеблющиеся паутиновые стены аббатства. В ее сероватых лучах Диба вдруг увидела, как по столу ползет колонна муравьев: они рыскали среди остатков еды и куда-то таскали понравившиеся им крошки – вероятно, в свой муравейник.
Спор за столом все не стихал. Но Диба уже не слушала, о чем кричат ее друзья.
Интересно, как заряжается этот револьвер. Диба взяла со стола большую виноградную косточку и сунула ее в одно из отверстий барабана. Наверное, и патрон вставляется так же, подумала она. Вдруг она заметила муравья на пальце: пробежит немного, остановится, покрутит головой, пошевелит усиками и дальше бежит, весело поглядывая по сторонам. Это было так неожиданно, что она даже вздрогнула.
А муравей, семеня ножками, уже бежал по ободку барабана, где виноградная косточка оставила влажный след. Потом, деловито пошевелив усиками, залез в одно из его барабанных отверстий.
