— Да, но ведь Бостон… он всегда был немного консервативнее, чем Нью-Йорк. Я всегда думала, что для леди лучше всего надевать модные платья сезоном позже, — сказала миссис Арчер.
— Это Бофорт завел новую моду, заставляя свою жену напяливать новые платья тут же, как они прибудут; я должна заметить, что из-за этого, если бы не аристократическая внешность Регины, она бы выглядела, как… как… — Мисс Джексон обвела стол глазами и, споткнувшись взглядом о вытаращенные глаза Джейни, закончила свою речь невнятным бормотанием.
— Как ее соперницы, — пришел на помощь мистер Силлертон Джексон с видом человека, сочинившего эпиграмму.
— Ах, — вздохнули дамы, а миссис Арчер добавила, частично для того, чтобы отвлечь дочь от неудобной темы:
— Бедная Регина! Боюсь, не очень-то веселый у нее в этот раз День благодарения. Дошли ли до вас слухи, Силлертон, о спекуляциях Бофорта?
Мистер Джексон безразлично кивнул. Каждый знал об этих слухах, и он считал ниже своего достоинства обсуждать вещи, ставшие общим достоянием.
Мрачное молчание повисло над столом. Никто особенно не жаловал Бофорта, и было даже приятно судачить о нем; но мысль о том, что он навлек бесчестье на семью своей жены, была столь ужасна, что не могла радовать даже его врагов.
Нью-Йорк Арчеров допускал лицемерие в личной жизни, но в деловых отношениях требовал исключительной честности. Прошло уже довольно долгое время с тех пор, как хорошо всем известный банкир дискредитировал себя, но все помнили, как общество отвернулось от владельцев той фирмы, где произошло это злосчастное событие. То же самое ожидало и Бофортов, несмотря на их могущество и популярность; и даже объединив усилия, клан Далласов не сможет спасти бедную Регину, если есть хоть доля правды в этих слухах о незаконных спекуляциях Бофорта.
Беседа скользнула на менее опасные рельсы, но, чего бы она ни коснулась, все, казалось, подтверждало мысль миссис Арчер об усилении «тенденций».
— Конечно, Ньюланд, я знаю, что ты позволил нашей дорогой Мэй бывать на воскресных вечеринках у миссис Стразерс, — начала она, но Мэй весело подхватила:
— О, знаете, теперь все ездят к ней. Она даже была приглашена на последний прием к бабушке.
Именно так, подумал Арчер, Нью-Йорк и справляется с переменами — упорно игнорирует их до тех пор, пока они не укоренятся, а после этого простодушно считают, что все это произошло еще в доисторические времена. В неприступной цитадели всегда найдется предатель; и после того, как он (а чаще она) уже сдаст ключи, какой смысл притворяться, что крепость взять невозможно? Однажды попробовав раскрепощенного гостеприимства миссис Стразерс, люди уже не хотят сидеть по воскресеньям дома, занимаясь злопыхательством по поводу того, что шампанское в ее доме является продуктом перегонки сапожной ваксы.
— Знаю, знаю, дорогая, — вздохнула миссис Арчер. — Такие вещи неизбежно должны случаться, коль скоро именно за развлечениями гоняются люди сегодня, но я никогда до конца не прощу вашу кузину мадам Оленскую за то, что она первой поддержала миссис Стразерс.
Лицо Мэй внезапно вспыхнуло ярким румянцем — это изумило как Арчера, так и всех сидящих за столом.
— О эта ЭЛЛЕН… — пробормотала она столь же обвинительным и неодобрительным оном, каким ее родители говорили: «О эти БЛЕНКЕРЫ…»
Это был именно тот тон, которым было принято говорить в семье о графине Оленской, с тех пор как она удивила и поставила всех их в неловкое положение, окончательно отвергнув все предложения своего мужа; но то, что это сорвалось с губ Мэй, давало пищу для размышлений. Чувство отчужденности вновь охватило Арчера при взгляде на нее — оно порой овладевало им, когда она уж слишком становилась похожа на своих родных.
Его мать, обычно очень чувствительная к атмосфере беседы, на сей раз продолжала довольно бестактно:
— Я всегда полагала, что люди, подобные графине Оленской, которые вращались в великосветских кругах, должны помогать нам поддерживать общественные различия, а не игнорировать их.
Румянец Мэй не сходил с ее лица — можно было подумать, что за ним стояло нечто большее, чем просто открытие того, что мадам О ленская неправильно ведет себя по отношению к обществу.
— Нет сомнений, что для иностранцев мы все похожи друг на друга, — ехидно заметила мисс Джексон.
— Не думаю, что Эллен есть какое-либо дело до общества; впрочем, никто не знает, есть ли ей вообще дело до чего-нибудь, — продолжала Мэй, стараясь выразиться как можно осторожнее.
— Да, да, — снова вздохнула миссис Арчер.
Каждый знал, что графиня Оленская больше не в милости у своей семьи. Даже ее верная наперсница, миссис Мэнсон Минготт, и та не могла оправдать ее отказ возвратиться к мужу. Минготты не провозглашали во всеуслышание свое неодобрение — чувство семейной солидарности было слишком сильным. Они просто, как выразилась миссис Уэлланд, «дали бедняжке Эллен идти своим путем», — и этот путь, оскорбительный и ни с чем не сравнимый для них, пролегал в немыслимой пропасти, где правили Бленкеры, а «пишущие люди» вершили свои неприятные обряды. Было невероятно, что Эллен, несмотря на свои возможности и преимущества, опустилась до уровня «богемы». Этот факт утвердил всех во мнении, что она совершила роковую ошибку, не вернувшись к графу Оленскому.
В конце концов, место молодой женщины — под мужниной крышей, особенно если она покинула его в обстоятельствах… скажем… если в них внимательнее всмотреться…
— Мадам Оленская пользуется большим успехом у мужчин, — сказала мисс Софи, в очередной раз под видом якобы примирительного замечания подливая масло в огонь.
— Ах, это та опасность, которая всегда подстерегает таких молодых женщин, как мадам Оленская, — печально согласилась миссис Арчер, и дамы, придя к этому заключению, подобрав свои шлейфы, поспешили в гостиную к столу с круглой лампой, тогда как Арчер и Силлертон Джексон удалились в готическую библиотеку.
Расположившись у каминной решетки и вознаградив себя за недостаточно хороший обед великолепной сигарой, Силлертон Джексон снова обрел свою напыщенность и словоохотливость.
— Если Бофорт обанкротится, — сказал он, — то вскроется много неприятного.
Арчер быстро взглянул на него. При упоминании о Бофорте перед его глазами всегда вставала грузная фигура в мехах и ботах, приближающаяся сквозь снег в Скайтерклиффе.
— Это будет нечто, — продолжал мистер Джексон. — Нечто совершенно невероятное. Он отнюдь не все деньги тратил на Регину.
— Но это — это преувеличение, не так ли? Я верю, что он выпутается, — сказал Арчер, желая переменить тему.
— Возможно, возможно. Я знаю, что он сегодня должен был быть у некоторых влиятельных людей. Конечно, — неохотно согласился мистер Джексон, — есть надежда, что они его вытащат — по крайней мере на этот раз. Мне бы не хотелось, чтобы бедная Регина проводила остаток своей жизни на каком-нибудь убогом морском курорте для банкротов.
