— Мы прекрасно поговорили, — продолжала она, улыбаясь с живостью, которая показалась Арчеру слегка ненатуральной. — Она была такой милой — совсем как прежде. Боюсь, я была к ней несправедлива. Я иногда думала…
Арчер встал, подошел к камину и повернулся так, чтобы свет лампы не падал на его лицо.
— Так что ты думала? — спросил он, не дождавшись продолжения.
— Ну, возможно, я судила ее слишком строго. Она ведь совсем другая — во всяком случае внешне. И встречается с такими странными людьми — словно ей нравится выставлять себя напоказ. Я думаю, это то, к чему она привыкла в Европе; нет сомнения, мы для нее смертельно скучны. Но мне не хотелось бы быть к ней несправедливой.
Она помолчала, переводя дух после непривычной для нее длинной речи; глубокий румянец покрыл ее щеки, губы были приоткрыты.
Глядя на нее, Арчер вспомнил горячность, которая оживила ее лицо в саду испанской миссии в Сент-Огастине. Он понял, что она делает над собой такое же усилие, чтобы постичь что-то, что находится вне пределов ее обычных чувств.
«Она ненавидит Эллен, — подумал он, — но пытается пересилить это чувство и хочет, чтобы я помог ей».
Эта мысль тронула его, и мгновение он был на грани того, чтобы сдаться и сломать заговор молчания…
— Ты же понимаешь, — заговорила она снова, — как она досаждает семье? Сначала мы делали для нее все, что могли; но, кажется, она вообще этого не поняла. А теперь эта идея поехать к миссис Бофорт, да еще в бабушкиной карете! Я боюсь, она совершенно оттолкнула от себя ван дер Лайденов…
— А-а, — отозвался Арчер с раздраженным смешком.
Приоткрывшаяся было между ними дверь захлопнулась снова.
— Надо бы переодеться; мы же куда-то едем обедать, не так ли? — спросил он, отходя от камина.
Она тоже поднялась, но медлила. И когда он поравнялся с ней, она порывисто подалась к нему, точно пытаясь его удержать; глаза их встретились, и он снова увидел ту же самую влажную синеву, что и в тот раз, когда он прощался с ней, уезжая в Джерси-Сити.
Она обняла его и прижалась щекой к его щеке.
— Ты не поцеловал меня сегодня, — шепотом проговорила она, и Арчер ощутил, что она дрожит в его руках.
Глава 14
— При дворе в Тюильри, — произнес мистер Силлертон Джексон с ностальгической улыбкой, — такие вещи допускались.
Сцена происходила в вандерлайденовской гостиной черного ореха на Мэдисон-авеню на следующий вечер после визита Арчера в Метрополитен-музей. Ван дер Лайдены на несколько дней вернулись из Скайтерклиффа, куда они опрометчиво бежали при известии о банкротстве Бофорта. Оказалось, что смятение, в которое было погружено общество в результате этой неприятной истории, более чем когда-либо требовало их присутствия в городе. Это был как раз один из тех случаев, как сказала миссис Арчер, когда «их долг перед обществом» — показаться в Опере и даже открыть двери своего дома. «Нельзя допустить, моя дорогая Луиза, чтобы люди типа миссис Лемюэл Стразерс смогли занять место Регины, — сказала она. — Именно в такие времена выскочкам удается найти лазейку и зацепиться в обществе. Когда появилась миссис Стразерс? Той зимой, когда в Нью-Йорке была эпидемия ветрянки, и скучающие женатые мужчины, пока их жены неотрывно сидели в детских, стали потихоньку бегать на ее вечеринки. Вы и наш дорогой Генри, Луиза, должны закрыть собой эту брешь».
Ван дер Лайдены не остались глухи к этому призыву и, пересилив себя, совершили героический поступок — вернулись в город и разослали приглашения на два обеда и вечерний прием.
В этот вечер, о котором идет речь, они пригласили Силлертона Джексона, миссис Арчер и Ньюланда с женой сопровождать их в Оперу, где в первый раз в эту зиму давали «Фауста». Под крышей ван дер Лайденов ничего не совершалось без церемоний, и хотя гостей было всего лишь четверо, обед был сервирован ровно к семи, чтобы положенное количество блюд было подано без спешки, перед тем как мужчины смогут выкурить свои сигары.
Арчер не видел жены со вчерашнего вечера. Утром рано он отправился на работу, где долго занимался каким-то малозначительным делом. Во второй половине дня с ним неожиданно пожелал переговорить один из старших партнеров; и домой он вернулся так поздно, что Мэй уехала к ван дер Лайденам одна, а потом послала за ним карету.
Сейчас, на фоне скайтерклиффских гвоздик и массивной посуды, она показалась ему томной и бледной; но глаза ее сияли, и говорила она с необычным оживлением.
Разговор, вызвавший вышеприведенное замечание мистера Силлертона, начала сама хозяйка (не без умысла, решил Арчер). Банкротство Бофорта, вернее, его поведение после происшедшего все еще было плодотворной темой для моралистских разглагольствований в гостиных; и после того, как оно было тщательно разобрано и пригвождено к позорному столбу, миссис ван дер Лайден перевела свой зоркий взгляд на Мэй:
— Дорогая, мне сказали, что у дверей Бофорта видели карету вашей бабушки. Неужели это возможно?
Все заметили, что она не назвала по имени особу, которая подозревалась в этом преступлении.
Мэй порозовела, и миссис Арчер быстро вмешалась:
— Если это и имело место, я убеждена, что было сделано без ведома миссис Мэнсон Минготт.
— Вы уверены? — Миссис ван дер Лайден умолкла, вздохнула и взглянула на мужа.
— Думаю, — сказал мистер ван дер Лайден, — что на столь дерзкий поступок мадам Оленскую толкнуло доброе сердце.
— Или ее пристрастия к людям со своеобразной репутацией, — сухо вставила миссис Арчер, обратив на сына невинный взор.
— Было бы неприятно думать так о мадам Оленской, — сказала миссис ван дер Лайден, а миссис Арчер пробормотала:
— Ах, моя дорогая, — и это после того, как вы дважды приглашали ее в Скайтерклифф!
Именно в этом месте мистер Джексон и рискнул предаться своим излюбленным воспоминаниям о Тюильри.
— В Тюильри, — повторил он, когда глаза всех сидящих за столом выжидающе повернулись к нему, — в некоторых случаях пересматривали слишком строгие правила… и если бы вы спросили, где брал деньги Морни…
[89]
Или кто выплачивал долги некоторых придворных красоток…
— Я надеюсь, дорогой Силлертон, — сказала миссис Арчер, — вы не предлагаете нам равняться на это?
— Я ничего никогда не предлагаю, — спокойно сказал мистер Джексон. — Но заграничное воспитание мадам Оленской не могло не наложить на нее отпечатка…
— Ах, — вздохнули обе немолодые дамы.
— Но оставить карету своей бабушки у двери банкрота! — вдруг возмутился мистер ван дер Лайден, и Арчер подумал, что он вспомнил и пожалел о корзинах гвоздик, которые послал когда-то в маленький домик на Двадцать третьей улице.
