Безупречная репутация специалиста, заключающего сделки только после тщательной проверки предметов старины, сделала Брэнда одним из самых высокооплачиваемых знатоков древних артефактов и принесла ему его первый миллион.
Тогда он решил подарить глиняную табличку музею…
Оттащив Брэнда от памятного экспоната, Клеа повела его к главной витрине, где находилась восхитительная мраморная маска.
Брэнд остановился:
— Откуда она?
— Из той же коллекции, откуда и сосуд в конце галереи. Я называю маску «Леди из храма». Полагаю, она из храма Инанны.
— Старый друг твоего отца продал ее музею?
Тон голоса Брэнда заставил Клеа кинуть на него строгий взгляд. Сохраняя внешнее спокойствие, она сказала:
— Именно.
— Я иногда думаю… Памятники древности должны оставаться в той стране, откуда они происходят. Это сделало бы все намного проще.
Клеа повернулась:
— По твоей логике, мрамор Элджина
[2]
нужно вернуть в Афины?
Он пожал плечами:
— Возможно.
— Брэнд!
— Это не глупость, — отстаивал он свою позицию. — Греки всегда пытались вернуть свои сокровища, так же как египтяне стремились получить обратно Розеттский камень
[3]
.
— Но это оставит огромную дыру в известных коллекциях! И подумай о всех тех людях, которые упустят возможность узнать о древних культурах. Кто знает, из-за скольких музейных экспонатов туристы посещают другие страны, а?
— Эти предметы принадлежат своим странам и своим культурам.
— Но бывают ситуации, когда именно мы должны хранить сокровища, ведь они важны для всего человечества.
— Хранить, но не красть, — сказал Брэнд, понизив голос.
— Что ты хочешь этим сказать?
Он поднял бровь:
— А ты не знаешь?
— Хватит говорить загадками!
Брэнд долго и напряженно смотрел ей в глаза.
— Либо ты стала законченной лгуньей — во что я не верю, — либо ты все еще слишком наивна…
— Я повзрослела!
Улыбка осветила его мрачное выражение лица.
— Не взрослей слишком сильно. Широко раскрытые невинные глаза — часть твоего обаяния.
— Ну хорошо, пусть я слишком наивна, но что все-таки я должна понять?
Брэнд смотрел на нее, прищурившись:
— Тебе не кажется странным, что у одного коллекционера имеется столько не подкрепленных документами ценных предметов древней истории?
Клеа почувствовала облегчение, смешанное с растущим раздражением:
— У них все в порядке с документами, и их происхождение можно проследить до семидесятых годов прошлого века. С каких пор законно приобретенные памятники древности считаются кражей? — она нетерпеливо фыркнула. — И кто же тогда ты? Ты столько лет торговал древностями. Ты это тоже называешь кражей?
— Я никогда не имел дело с крадеными артефактами и товарами черного рынка. И ты об этом знаешь. Конечно, трудно найти легальный товар, но, как я говорил тебе, это для меня очень важно.
Тогда ей нравилась его честность, но Клеа все еще не могла избавиться от чувства, что он обвинял ее в чем-то.
— На что ты намекаешь?
— Десять лет назад я присутствовал на просмотре никогда ранее не выставлявшихся артефактов в Стамбуле. Тогда я уже был знаком с Анитой — она достала мне приглашение. Некоторые экспонаты были присланы из музея Ирака. Там была поистине уникальная мраморная маска. Ничего похожего я не встречал ни до, ни после — и теперь я нашел вылитого ее близнеца здесь!
До Клеа дошло, что Брэнд говорит о ее «Леди из храма».
— Это невозможно! Согласно документам, эта маска находится в Соединенных Штатах уже более пятидесяти лет!
Дурное предчувствие охватило ее. Брэнд не лгал. Его репутация была построена на знаниях и честности. А предполагать, что эта маска — двойник, было бы нелепо, особенно учитывая похожую ситуацию с сосудом, напоминавшим сосуд Инанны.
От осознания этого у Клеа засосало под ложечкой.
— Ты утверждаешь, что мы купили украденный артефакт? Что они не были приобретены у друга моего отца? Это очень серьезное обвинение в сторону музея.
В сторону Алана и… ее отца.
— Четыре года назад мы с Анитой обратились в музей Ирака с просьбой разрешить сфотографировать ту маску и еще несколько экспонатов коллекции. На мою просьбу ответили довольно грубым отказом. — Брэнд приподнял бровь. — Совпадение? Думаю, нет.
— Четыре года назад? — Ее глаза расширились. — Но это…
Он кивнул:
— Мне стало интересно. Я начал задавать вопросы. Я уже нанял Аниту провести некоторые исследования — о небольшой табличке, которую я увидел в этом музее и которая, как уверял Алан, имела надежное происхождение. Она сильно напомнила мне табличку, которую я видел в Стамбуле, и это меня беспокоило. Чем глубже я копал, тем больше сомневался, что маска тоже вернулась обратно в музей Ирака из Стамбула.
Клеа чувствовала тяжесть его взгляда.
— Ты можешь подтвердить, были ли табличка или маска объявлены украденными?
Брэнд покачал головой:
— Но кто-то явно знал, что я начал проявлять интерес к этой теме. Кто-то, кто знал о кражах. И этот кто-то собирался действовать решительно.
— Что ты имеешь в виду? — Сердце Клеа замерло.
— Аниту с тех пор не видели — полагаю, она мертва. — Брэнд говорил тихо, но его глаза быстро осмотрели галерею, словно он боялся, что их могут подслушать. — Мы можем продолжить разговор сегодня вечером — после того как закончится фестиваль.
— Нет! — Клеа затрясла головой. Она хотела разобраться с этим шокирующим откровением сейчас. — Это слишком важно, чтобы откладывать. Пойдем в мой кабинет!
Как только они оказались в кабинете, Брэнд закрыл за собой дверь. Клеа подошла к окну, где внизу виднелся задний дворик музея.
Наконец она повернулась к Брэнду. Но не успела Клеа задать вопрос, как Брэнд заговорил:
— Когда ты упомянула, что тебе отдали мое кольцо, меня это сильно встревожило. Получилось как-то слишком ловко — то, как оно появилось в качестве доказательства моей гибели, когда ты отказалась принять любые другие объяснения. Меня похитили почти четыре года назад. Но кольцо силой отобрали только в прошлом августе.
