Я неохотно прервала поцелуй, пытаясь собраться с силами и
оторваться от него. Едва почувствовав мое сопротивление, он отпустил меня.
— Я… я… извини, — пробормотала я и закрыла лицо
руками.
Я терла глаза, словно пытаясь очнуться ото сна, в котором,
можно сказать, и пребывала.
— Мы не можем. Это… это началось…
— Даже от поцелуя.
Это было утверждение, произнесенное сиплым голосом, в
котором слышались и вожделение, и сонливость… и сожаление. Уж он-то прекрасно
знал, сколь губительным может оказаться страстный поцелуй; в прошлый раз я чуть
не убила его. Конечно, тогда была исключительная ситуация, и в предсмертном
состоянии я высосала из него гораздо больше, чем при обычном французском
поцелуе.
— Даже от поцелуя, — уныло повторила я.
Невозможно слиться в любви так, чтобы один из двоих
оставался холоден. В этой игре не было лазеек. Повисла напряженная тишина, пока
Сет не сел, отстранившись от меня. Когда он снова заговорил, я услышала в его
голосе подлинную боль и чувство вины:
— Прости меня. Я не знаю… думал, что лучше себя
контролирую… и это же почти во сне… и вот…
— Я понимаю, — шептала я во тьму. — Я
понимаю. И ты меня прости.
Снова тишина.
— Полагаю, — сказал он, — мне лучше спать на
кушетке…
Я закрыла глаза, чувствуя себя ужасно, но понимая, что он
прав. Мы играли с огнем, дурачась с этими целомудренными совместными ночами.
Удивительно еще, что ничего плохого не случилось раньше. Чем больше я думала об
этом, тем яснее представляла, сколько могла нанести вреда. Черт, сколько вреда
я уже нанесла, отняв у него несколько капель жизни? Неделю? Пару дней? Даже
одна минута его жизни — это уже слишком много.
Когда я заговорила, голос мой сочился горечью и обидой — не
на него, на весь мир:
— Нет. На кушетку лягу я. Это твой дом.
— Тем не менее. Оставь мне хоть какие-то пережитки
рыцарства.
Я ничего не ответила, и снова мы сидели в неуютной тишине.
Над нами кружила целая стая вопросов, но никто не спешил обсуждать их. Это наш
общий недостаток. Когда в душе раздрай, я либо избегаю этой темы, либо делаю
вид, что ничего не случилось. И поскольку Сет убегать не собирался, он точно не
стал бы начинать диалог, в котором придется расставить все точки над «i». Так
что мы продолжали сидеть.
Наконец он встал:
— Прости меня. Я виноват в том, что случилось.
Он обвинял себя, что было для него вполне естественно, но
совершенно несправедливо, особенно если учесть, что я до него первая
дотронулась. Я хотела как-то ответить, объяснить, что здесь нет его вины. Но
слова застревали в горле, сдерживаемые моими собственными смущенными чувствами.
Задержавшись еще на несколько мгновений, он ушел в гостиную.
Я снова легла с Дамоклом в руках, но остаток ночи почти не
спала. Утром мы с Сетом позавтракали — он приготовил блины — в еще более
напряженной тишине, лишь изредка нарушаемой натянутыми дежурными фразами. Потом
мы оба, но разными дорогами, направились в книжный магазин. Остаток дня я его
почти не видела.
По каким-то своим надобностям Бастьен сегодня вечером
приехал в город, а заодно забрал меня и отвез к себе для этого возмутительного
вторжения со взломом в дом Дейны. Увидев, что в нем просто бурлит высосанная
энергия, я поняла, что привело его в центр.
— Ты каждый день стараешься перепихнуться? —
спросила я, думая, что все бы отдала, будь у меня такая возможность прошлой
ночью.
— Будем считать, что ты этого не спрашивала, Цветочек.
И он продолжил болтать о своих последних наблюдениях за
Дейной, о том, как все хорошо складывается и что неизбежный финал — лишь вопрос
времени.
Заметив, что я почти не слушаю, он окинул меня взглядом:
— Что это с тобой? Ты плохо выглядишь.
Я тяжело вздохнула:
— Прошлой ночью я поцеловала Сета.
— И? И что? Что дальше?
— Ну… ничего. То есть немного пообнимались, и все.
— Так что же?
— То, что мне не следовало это делать.
Он пренебрежительно поморщился:
— Подумаешь, поцелуй. Другое дело, если б ты ему
отсосала или что-нибудь в этом духе.
— Господи, какой же ты грубый.
— Не делай вид, будто я обидел твои тонкие чувства. Ты
прекрасно понимаешь, о чем я говорю.
— Неважно. Я ослабла. И таким образом завладела его
энергией.
— Цветочек, я люблю тебя так, как вообще способен
кого-то любить, но все это просто абсурд. Не видать тебе счастья, пока ты не
трахнешь этого парня, так что просто покончи с этим. Это лишит плод запретной
сладости и позволит вам обоим поладить с жизнью.
— Поладить с жизнью? Что ты хочешь этим сказать? —
резко воскликнула я.
— Я хочу сказать, что львиная доля ваших взаимных
чувств обусловлена невозможностью друг другом обладать. Это не любовь, а
нормальная человеческая реакция, катализатор физического тяготения.
Помолчав, он добавил:
— Твоя маниакальная одержимость его книгами тоже могла
сыграть свою роль.
— Это неправда. Во всем, что ты сказал, нет ни капли
правды. Да, мне кажется, что эти книги вполне способны стать фундаментом новой
религии, но это совсем другое. Не поэтому я…
Люблю его? Черт. Я все еще не понимаю, так ли это. Теперь я
даже не уверена в том, что такое любовь.
Бастьен покачал головой, не поверив мне, но и не желая
больше спорить.
— Отлично. Продолжай в том же духе. Хотя я все же
думаю, что тебе нужно трахнуть его. Даже если вы после этого не осознаете, что
лучше вам разбежаться, то, по крайней мере, между вами исчезнет один источник
напряжения, что, возможно, позволит вам наладить нормальные отношения.
Я уныло уставилась в одну точку.
— Не могу. Даже одну ночь. Это отнимет у него годы жизни.
Я не смогу с этим смириться.
— Чушь! Пара-тройка годков, не больше. Подумаешь. Кроме
того, ради секса люди готовы на куда большие глупости — с женщинами, которые на
самом деле им даже не нравятся. Если он действительно любит тебя, то должен
считать это честной сделкой.
Я содрогнулась. Конечно, я вовсе не считаю это честным, но
он прав насчет глупостей, на которые способны мужчины ради секса. Сама видела
да и устраивала в избытке.
Подъехав к его дому, мы, наконец, оставили споры. Время шло,
и пора было начинать операцию. Бастьен видел, что Дейна и Билл уехали, а их сын
отправился ночевать к живущему по соседству однокласснику. Обратившись
невидимыми для смертных, мы с Бастьеном обошли дом и перелезли через ограду во
двор Дейны. Мне казалось, будто я в шпионском фильме; прямо захотелось
проползти под какими-нибудь лазерными лучами, реагирующими на движение.
