Я подошла к бару, заказала рюмку «Рампл Минц» и тут же ее
осушила. Смешно, мелькнуло у меня в голове: я презираю Дага за то, что он
связался с наркотиками, а сама запросто пью, чтобы снять напряжение.
— Потанцуй со мной, — схватила я за руку Коди.
Сегодня он выглядел прекрасно. Свободная рубаха навыпуск с
отличным набивным узором, такую может надеть только самоуверенный парень с
настоящим чувством стиля. Миловидный, с золотистой шевелюрой, он танцевал
отлично. Достойный партнер.
— Я что у тебя, для разогрева? — спросил он через
несколько песен.
Я засмеялась. Мы танцевали чертовски близко друг к другу, и
я извивалась куда более вызывающе, чем обычно с друзьями. Это получалось само
собой, непроизвольно. Так проявлялся мой суккубовский голод.
— Тебя это беспокоит?
— Да нет. Ну разве что появляется странное чувство
кровосмешения, о котором говорил Хью. Но ты же не собираешься получить то, что
тебе необходимо, от меня.
— Ты прав, — кивнула я, исследуя толпу.
Здесь было множество смертных, тепленьких, полных энергии и
кипящих жизнью совсем иначе, нежели я и мои друзья. Кроме того, во мне бурлило желание.
Я хотела их всех и знала, что скоро отстану от Коди.
— А что это ты так распалилась? Нечасто увидишь тебя
такой.
Чистая правда. И он, и все прочие большей частью слышат от
меня жалобы на эту инфернальную работу и скулеж по поводу ненависти к совращению
хороших парней.
— Нужно выжечь вожделение к Сету. А еще я сегодня
совершенно вымоталась, — объяснила я и рассказала все остальное.
Коди так же, как я, огорчился за Дага, которого знал и
любил. Молодой вампир согласился, что сумасбродство Дага, похоже, вызвано
амфетаминами, и дал мне несколько советов. Я решила обдумать их позже.
Наконец мы с Коди разошлись и каждый занялся своим делом. Я
принялась обрабатывать зал почти как в прошлый раз, только теперь с ясной
целью. Я выбирала партнеров и без конца пила на халяву. Всякий раз, когда я
посылала кого-то за выпивкой, Хью — все так же прилипший к стойке — тряс
головой с насмешливым восхищением.
Часа через два я наметила цель. Он был молод и мускулист,
эротичные средиземноморские черты придавали ему особый шик. Я предположила
итальянские корни. Еще он был мил, застенчив и изумлен тем, что я с ним танцую.
Его друзья удивленно наблюдали за нами издали.
Мы двигались в битком набитом пространстве танцпола среди
потных беснующихся тел. Я прижималась к нему еще теснее, чем требовалось в
такой давке, мои руки скользили по его телу. Но когда соприкоснулись наши губы,
он отпрянул.
Он сообщил мне — мямля и запинаясь на каждом слове, —
что у него есть подружка. Это не явилось для меня неожиданностью. Мы
остановились, зажатые со всех сторон, и я прикинулась донельзя смущенной
собственной дерзостью, якобы не замечая, какого труда ему стоило признание.
— Э, подожди, — воскликнул он, увидев, что я
собралась уходить.
Судя по голосу, он разрывался на части. Это был голос человека,
пытающегося дать разумное объяснение тому, что объяснению не подлежит. Ужас
исказил его лицо.
— Я думаю, мы все же… все же можем… потанцевать. Ведь
правда?
Пять танцев спустя я лестью и подкупом уговорила официанта
предоставить в наше распоряжение кладовку в подвале клуба. Маленькая и темная,
она была забита столами, но для нашего дела вполне подходила. Сверху доносилась
музыка, но какая именно, было не разобрать. От ритма сотрясался весь дом. Мой
парень все еще нервничал, но алкоголь и благоприятная возможность уверенно
побеждали здравый смысл. Я ему не представилась. И не поинтересовалась, как
зовут его.
Я притянула его к себе, и мы стали целоваться — от таких
яростных поцелуев ходишь потом с распухшими губами. Его руки начали с бедер, а
затем поползли выше, поднимая кружевную блузку и обнажая груди. Он ласкал их
как-то недоумевающе, будто знакомясь с их формой и размером, отчего у меня
выступили и отвердели соски. Он наклонился, припал к одному губами и стал жадно
сосать. Ощутив его нежно покусывающие губы, я одобряюще всхлипнула и опустила
руки, чтобы ослабить у него ремень.
Он выпрямился, и теперь пришла моя очередь пасть — в
буквальном смысле. Стоя на коленях, я стащила его боксерские трусы, высвободив
натянувшее ткань вздыбленное естество.
Я провела языком по головке, слизнув несколько уже
выступивших соленых капель. Затем, без дальнейших колебаний, взяла его в рот
целиком, перекатывая языком и двигая губами взад и вперед на всю длину ствола.
Он застонал и засучил пальцами по моей шее, пытаясь проникнуть еще глубже. В
меня хлынули первые, восхитительно вкусные сгустки его энергии. Он был хорош —
полон сил. Я стала сосать энергичнее, подразнив его еще пару минут, а потом
оторвалась и встала. Когда я остановилась, на лице его проступило почти комическое
отчаяние. Словно он поверить не мог, что я только что с ним такое выделывала.
Как будто я взяла да перебила ему голени бейсбольной битой.
Облизнув губы, я улыбнулась:
— Хочешь больше? Так иди и возьми.
Это был аргумент. Раз уж я сподобилась захватить парня с
изрядной жизненной силой, можно заодно выполнить квоту для Джерома и сделать
что-нибудь извращенное. Парень должен чувствовать себя виноватым, изменяя
подружке с другой женщиной, но он почувствует себя еще более виноватым, если
инициатива будет исходить от него. Слишком уж легко сказать: «Она заставила
меня сделать это». Моя роль сыграна, теперь его очередь.
Он не мог понять моих скрытых мотивов, но, казалось, что-то
почувствовал. Сейчас он стоял на краю, на грани решения, от которого зависела
судьба его бессмертной души. Решится или нет? Поддастся похоти и предаст
женщину, которой верен? Воспользуется случаем, который может больше не
представиться никогда? Или отвергнет меня и уйдет? Сохранит ли он верность?
Пока он сомневался, на моих губах ширилась томная улыбка. Я
ходила по комнате, как будто в моем распоряжении было все время этого мира, как
будто меня совершенно не заботил его выбор. Каблуки громко стучали по твердому
полу. Я отвернулась от него и рассматривала какую-то старую картину в раме, висящую
на стене. В полумраке различались только темные пятна.
Потом я ощутила его за моей спиной. Его руки легли мне на
талию, скользнули к бедрам и между ягодиц. Он задрал мою минималистскую юбчонку
и сдернул состоящие из нескольких тесемок черные трусики «танга». Пальцы
медленно и внимательно изучали складки моего тела. Одна рука, обогнув ногу,
нырнула между бедер, и я ощутила его плоть — все еще твердую, все еще
наготове, — прижавшуюся ко мне.
Рука проникала все дальше, и я чувствовала шеей его тяжелое
горячее дыхание. Его пальцы гладили маленький, аккуратно подстриженный островок
волос между моими ногами, затем двинулись ниже и дразняще закружились на краях
губ. У меня вырвался судорожный стон, и я стала тереться о него в надежде на
отклик.
