— Ну, не то чтобы вовсе. Не ангел и не демон… Какой-то
полубог или сатир? Вряд ли. Они вне игры. То есть все, конечно, часть игры. Я
хочу сказать, они не в нашей игре. У них не должно быть разрешения
присутствовать здесь. Но пока их интересы не пересекаются с нашими, можно не
беспокоиться. У них свои дела. Мы их просто зарегистрируем и пойдем дальше.
— Зарегистрируем? Так ты ведешь учет?
— Ну не я, конечно. Этим занимаются Грейс и Мэй.
Неудивительно. На самом деле Джером не был энтузиастом.
Грейс и Мэй — подчиненные демоницы, исполняющие за него большую часть грязной
работы. Я очень редко их видела.
— Мне нужно их вызвать, — пробормотала я в
задумчивости.
— Знаешь, мне кажется само собой разумеющимся, что есть
сотня более полезных проектов, на которые тебе следовало бы направить свою
энергию. Как, скажем, помощь твоему приятелю инкубу. Я слышал, он плотно завяз
и безвылазно торчит в предместьях. Особо хочу подчеркнуть слово «торчит».
— Эй, — бросилась я на защиту чести
Бастьена, — на все нужно время. Качественная работа не делается второпях.
Вдобавок всему, что знает, он научился от меня.
— Это меня как-то не убеждает, — сказал Джером и
повесил трубку.
Я разыскала номер Грейс и Мэй, дождалась сигнала, нажала
кнопку обратного вызова и отключилась. Через минуту в комнате пролился дождь
искр, достойный Четвертого июля, и передо мной предстали две демоницы.
Тела они себе выбрали совершенно разные, но выглядела
парочка поразительно одинаковой. По-девичьи стройная Грейс, очаровательная в
дизайнерской черной юбке с жакетом, воплощала собой тип деловой женщины. У нее
были светло-русые волосы, прямо обрезанные на уровне подбородка, темно-карие
глаза и кожа, никогда не видевшая солнца. Единственным ярким пятном была
помада, красная, как пожарная машина.
Мэй была одета точно так же, такая же красная помада. Ее
иссиня-черные волосы тоже были обрезаны на уровне подбородка. Несмотря на ее
более мягкие черты, более широкие скулы и утонченный миндалевидный разрез глаз,
она излучала не больше сердечного тепла и дружелюбия, чем ее партнерша.
Они всегда держались вместе, так что я считала их подругами.
Как бы. Ни малейшего сомнения, что они выцарапают друг дружке глаза — да и
Джерома не пожалеют, — чуть речь зайдет о власти или продвижении по
службе.
— Джорджина, — сказала Мэй.
— Давно не виделись, — сказала Грейс.
Обе смотрели на меня выжидающе. А за ними из глубины дивана
— шерсть дыбом, хвост трубой — наблюдала Обри.
— Привет, — чувствуя себя далеко не безмятежно,
отозвалась я. — Спасибо, что прибыли так быстро. Скучный день?
Демоницы не ответили.
— Хм… так… ладно. Джером сказал, что вы ведете учет
бессмертных, появляющихся в городе. Бессмертных, которые вне наших…
— Игры? — подсказала Грейс.
— Пантеона? — подсказала Мэй.
— Да. Конечно. Так вы… действительно?
— Кого ты ищешь? — спросила Мэй.
— Какого именно бессмертного?
— В этом-то и проблема.
Я рассказала им все, что знала о нем сама, то есть описала
внешность и странные ощущения при встрече. Описать его характерные черты
оказалось сложнее. Я не могла точно сказать, ощущался ли он как инкуб, ангел,
нимфа или Они. Прежде я с таким не встречалась.
Демоницы, поглядывая друг на друга, обработали информацию, а
затем покачали головами.
— Не похоже, что он нам знаком, — сказала Грейс.
— Но мы перепроверим записи, — сказала Мэй.
— Спасибо, — сказала я. — Я очень вам
признательна.
Они сдержанно кивнули и повернулись уходить. Вдруг Мэй
оглянулась.
— Надо бы тебе как-нибудь с нами потусоваться, —
неожиданно заявила она. — У Клео в Капитолийском холме отличная программа
на «Дамскую ночь».
— Нас, девушек, здесь так мало, — добавила
Грейс. — Нам надо держаться вместе.
Они улыбнулись и исчезли. Я содрогнулась. Явиться в бар с
этой парочкой лишь самую малость привлекательнее, чем заниматься штемпингом с
друзьями Дейниного КССЦ.
Раз уж речь зашла об этом, я решила вечером навестить
Бастьена. Я несколько дней ничего о нем не слышала.
— Ты хоть представляешь, насколько меня не беспокоят
твои смертные приятели? — возмутился он, когда я описала ему загадочную
ситуацию вокруг Дага, Алека и таинственного человека. — У меня здесь
настоящие трудности. Я умираю. Я ничего не добился с Дейной. Я с ней вижусь,
она мила со мной, и все! Как будто она только и хочет…
— Остаться друзьями?
Он прекратил ходить взад-вперед по кухне и устремил на меня
лукавый взгляд:
— Женщины никогда не бывают мне только друзьями. —
Он облокотился на кухонную стойку и закрыл глаза. — Я просто не могу
понять, что делать дальше. Если я не потороплюсь, кто-нибудь из начальства
захочет выяснить, насколько скверно обстоят дела.
Я решила не упоминать прямо сейчас замечание Джерома насчет
«завяз и торчит».
— Ладно, сделай перерыв, повеселись. У Питера опять
играют в покер. Пойдем поиграем? Я захвачу Сета.
— Мне кажется, ты говорила о чем-то веселом.
— Эй! Ты на кого намекаешь? На Питера или Сета?
— Выбери сама, Цветочек. Хотя, надо признать, Питер
готовит вполне приличное суфле. Что умеет делать писатель?
— Хватит подкалывать Сета. Ты ведь его даже не знаешь.
— Извини, — пожал плечами Бастьен. — Но ты
так легко в это втянулась.
— Да ты ревнуешь.
— Прямо уж, — фыркнул он. — Спасибо, я уже
перебрал свою долю смертных увлечений. Как и ты, если мне память не изменяет. А
еще у тебя было немало бессмертных дружков, ты к ним тоже неплохо относилась. И
никто из них не причинял тебе столько огорчений, как этот парень.
— Сет — это совершенно другое. Я не могу этого объяснить.
Рядом с ним чувствуешь себя так… правильно. Мне кажется, я знаю его целую
вечность.
— Цветочек, я знаю тебя целую вечность. С этим парнем
ты познакомилась пару месяцев назад.
Мы действительно довольно быстро привязались друг к другу, и
подчас это меня беспокоило, но я не сомневалась в глубине и силе моих чувств к
Сету. Они не были ни поверхностными, ни мимолетными — хотелось надеяться.
Однажды он мне сказал, что у него на всем свете нет никого, кроме меня. Я
возразила, что это очень смелое утверждение, учитывая, как недолго мы с ним
знакомы, и услышала в ответ: «Когда-нибудь ты поймешь».
Почти то же самое сказал при первой встрече мой муж
Кириакос, давным-давно, в покрытом пылью веков смертном прошлом. Мне тогда было
пятнадцать, и отец послал меня в гавань нашего города с сообщением для отца
Кириакоса. Послать меня одну было не в тогдашних обычаях, но отец не слишком
волновался, поскольку был недалеко, на рынке. И все же мне эта прогулка
показалась ужасной.
