Прежде чем уйти, Бастьен заставил меня дождаться еще одной
своей заявки.
— Я за нее отслюнил полтинник, — сообщил
он. — Скоро они ее сыграют. Специально для тебя заказывал.
— Если это «Суперфрик», я пошла, — предупредила я.
Он засмеялся:
— Вот услышишь и поймешь. Она напоминает мне о тебе и
твоем писателе.
Действительно, я сразу поняла, какую он выбрал песню со
своим дебильным чувством юмора.
И ухмылка на его лице тоже была чистой дешевкой. Посадив
меня на колено, он подпевал стихам Фионы Эппл:
Я дрянная девчонка,
Он мальчишка простой.
Обижаю бедняжку
Ни за что ни про что.
Так уж в мире ведется
Сто веков напролет:
Слабый сильного любит,
Сильный слабого бьет.
— Ты истинное исчадие ада, — воскликнула я,
пытаясь вырваться из его объятий. — И сам это знаешь, правда?
— Просто говорю все как есть. — Он удержал меня и
продолжил песню:
Помоги мне, Боже,
Ах ты, Боже мой!
Что же, что же, что же
Делать мне с собой?
[3]
Когда наконец мы, хохоча и горланя, вывалились из бара, то
прошли мимо группы девиц, еще более пьяных, чем мы сами. Некоторые из них
бросали зовущие взгляды, и я вопросительно на него посмотрела. Он покачал
головой.
— Слишком просто. Кроме того, я лучше пойду с тобой
домой. Если можно так выразиться.
Он проводил меня до дома, держа под руку, как в те времена,
когда общественные нравы обязывали к этому всякого воспитанного человека.
Мостовая скользила от прошедшего недавно дождя, воздух был сырой и влажный.
Недалеко от нас недреманно сияла, возвышаясь над соседними зданиями,
«Космическая игла»; скоро на ней добавятся рождественские огни. Бастьен еще
крепче подхватил меня под руку и, рассеянно посмотрев на затянутое тучами небо,
снова перевел взгляд на меня:
— Цветочек, хочешь узнать, почему я так горячо
переживаю из-за этого дела с Дейной?
Я заставила себя протрезветь, почувствовав, что сейчас
случится нечто очень важное:
— Ты имеешь в виду что-то помимо праведного гнева?
Он кротко улыбнулся и уставился в мостовую:
— У меня неприятности. — Он вздохнул. —
Большие неприятности. Ты слышала когда-нибудь о демоне по имени Бартон?
— Нет. А что, должна была?
— Возможно. Он работает в Чикаго. Большая шишка. Из
тех, кто ожидает благосклонности от сотрудников.
Я понимающе кивнула. Это был один из профессиональных
рисков, с которыми сталкивались инкубы и суккубы, и, наверное, еще один аспект,
о котором лучше бы не знать Сету. Рассматривая нас как работников, так сказать,
секс-индустрии, наши демонические начальники нередко полагали, что мы не станем
возражать против еще одного «клиента». При всех своих недостатках Джером, по
крайней мере, никогда от меня такого не требовал.
— Итак… у Бартона есть суккуб по имени Алессандра.
Сравнительно новенькая. Знаешь, сто лет или около того. Красивая. Она такой же
ценитель изысканных физических тонкостей, как и ты. И она веселая. Озорное
чувство юмора. Общительна. Я изумленно уставилась на него:
— Ты что, влюбился, Бастьен?
— Нет, но я был… э-э… очень ею увлечен. Трудно было не
увлечься. Мы познакомились, а потом, ну, одно за другим…
— Как это часто с тобой случается…
— Да, — уныло признал он. — Но дай досказать,
это было потрясающе. Эта женщина… блеск!
— Так отчего у тебя неприятности?
— Ну, дело в том, что Бартон собственнически относится
к своим людям. Он решил, что тело Алессандры предназначено исключительно для
него — не считая работы со смертными, разумеется.
— И он вас уличил?
— Да. Он оказался невероятно ревнивым. — В голосе
Бастьена проступило презрение. — Дурацкое чувство для нашего брата.
Конечно, демон или нет, но у него была причина чувствовать себя неуверенно,
когда с его подружкой такой секс-мастер, как я. Я хочу сказать, коли ты однажды
попробовала Бастьена…
— Не отвлекайся, мастер себялюбия. Что же произошло?
— Ладно… сказать, что он разозлился, было бы сильным
преуменьшением. Честно говоря, не думаю, что смог бы наслаждаться твоим
очаровательным обществом, если бы очень серьезно не вмешалась Джанель.
Джанель была архидемоницей Бастьена в Детройте.
— Но она в основном защитила меня только от физических
мук. Со всем остальным просто беда.
Моя карьера загублена. У Бартона могущественные друзья, и
Джанель ясно дала понять, что больше не будет прикрывать мне задницу.
Мы уже дошли до моего дома и теперь стояли у входа. Он
теребил свои темные локоны, на лицо вдруг набежала усталость.
— Я внезапно впал в немилость. Уже есть план перевести
меня куда-нибудь еще, и я не сомневаюсь, что место это будет ужасающим. Типа
Гуама. Или Омахи. Вот почему для меня так важно это дело с Дейной. Публичное
унижение — это большой успех. Это вновь вознесет меня на вершину. Они не смогут
меня наказать, если я занесу в свой послужной список такую победу.
Теперь я начала понимать его одержимость радиоведущей.
— Но у тебя совсем не обязательно получится ее
ославить.
— Я не знаю, что еще предпринять. Я перепробовал все
старые уловки, все ходы из учебников плюс несколько эксклюзивных способов
Бастьена. Ничто не срабатывает.
— Может, стоит признать, что у нее железная воля, Бас.
Такое случается.
— Я знаю, — произнес он таким несчастным голосом,
что у меня дрогнуло сердце.
— Эй, ну-ка давай. Не отказывайся пока от борьбы. Я
научила тебя всему, что ты знаешь, не забыл? И мы все же сломаем эту девку.
Он засмеялся и провел пальцем по моей щеке:
— Знаешь, ты всегда умеешь меня ободрить. Это
поразительная способность. Это, а еще — если слухи правдивы — твое нахальство.
— Слухи правдивы, и я собираюсь помочь тебе с этим
делом, вот увидишь. Кроме того, если уж ничего на нее не действует, всегда
остаются крепкие напитки, верно?
— Ах да, старый помощник. — Он крепко меня обнял и
расцеловал в обе щеки. — Спокойной ночи, моя дорогая. Спасибо за
прекрасный вечер.
Я тоже поцеловала его:
— В любое время.
Я уже потянула ручку двери, как вдруг кое-что вспомнила:
— Эй, Бастьен.
