Алек окинул меня долгим пытливым взглядом, оценивая, идет ли
мне шелк, иду ли я шелку. И снова в глазах его блеснули восхищение и желание,
но на мою манящую улыбку он не ответил.
— Очень избранная.
Вскоре я ухитрилась смыться, но не раньше, чем Алек опять
предупредил меня никому не показывать кристаллы. А еще настоятельно просил
сообщить, какое они на меня произвели впечатление.
— Вторая доза даже лучше, — пообещал он.
Выйдя наконец в вечернюю прохладу, я вздохнула с
облегчением. По дороге к машине я сунула кристаллы в сумочку, все так же
ощущая, как они отзываются во мне мурашками по всему телу. Кристаллы были
сверхъестественны — это совершенно очевидно. Ясно, что мне следует отдать их
кому-то, способному определить их природу. Но это немного подождет, поскольку
уже прошло время, когда я обещала позвонить Сету. К счастью, я обнаружила, что,
заключенный в сумочку, пакетик на меня не действует. Уже лучше.
— Ты где? — спросила я Сета, позвонив ему на
мобильный.
— У Терри с Андреа. Хочешь зайти?
Приглашение провести вечер с его семьей прозвучало освежающе
после низкопробного похабства Алека и всей этой вечеринки. Действительно, в
сравнении со всеми остальными непонятными обстоятельствами моей жизни, это было
просто замечательно.
Когда я добралась до места, в дверях меня приветствовала
пара одинаковых блондинок, и обе, увидев меня, восторженно сложили губы
трубочкой.
Мгновение спустя за спинами своих маленьких сестер
показалась Бренди:
— Ой, Джорджина, какое у тебя красивое платье!
Она отпихнула с дороги благоговейно застывших близнецов.
Войдя в дом Мортенсенов, я застала там совершеннейший хаос. Повсюду валялись
куски прозрачного полиэтилена. Стены облеплены клейкой лентой. Почти всю мебель
вытащили из гостиной и грудой свалили в коридоре. Та, что осталась, была туго
завернута в полиэтилен. Освободившееся пространство завалено ведрами с краской,
малярными лотками и кистями, причем все вокруг, включая людей, было забрызгано
желтой краской.
— Джорджина! — ринувшись ко мне, завопила
восьмилетняя Кендалл.
Ее мать, войдя в комнату, тут же подскочила, чтобы удержать
дочь.
— Не трогай ее! — воскликнула Андрея, валясь на
пол. — Только не это платье.
Я засмеялась, желая заключить в объятия каждую девочку, и
черт с ним, с этим платьем.
— Сет, — возвысил голос Терри, стоящий на
стремянке, — почему ты не сказал ей, что здесь зона боевых действий?
Братья Мортенсен постоянно меня забавляли. Хотя Терри был
младшим, его всегда выводила из себя несобранность Сета, и он частенько пытался
вернуть брата к реальности.
Сет, поджав ноги, сидел на полу, а на коленях у него
пряталась Кейла, младшая дочь Мортенсенов. Как и остальные, он весь был заляпан
краской, не исключая футболку с надписью «Писатели делают это за своими
письменными столами». Безмятежный, как буддийский монах, он смущенно мне
улыбнулся:
— Просто потому, что здесь всегда зона боевых действий.
— Ладно, уведи ее отсюда в какое-нибудь более приличное
место, — сказал Терри. — Нечего ее в это втягивать.
На это немедленно последовал возмущенный крик девочек.
— Я не прочь остаться, — успокоила я их. — И
хотела бы помочь.
Андреа встала, одной рукой все еще удерживая дочь:
— Тогда нам надо найти для тебя какую-нибудь одежду.
Пойдем посмотрим что-нибудь подходящее.
Она отпустила Кендалл. Малышка сделала шаг мне навстречу, но
не дотронулась:
— Ты как будто дама из каталога «Виктория Сикрет».
— Это мое любимое чтение, — торжественно заявила
я.
— Папино тоже.
Ее мать застонала и по загроможденному мебелью коридору
повела меня в свою спальню. Спальня Терри и Андреа не имела ничего общего со
спальней Дейны. Прежде всего, в ней царил беспорядок: кровать была не застелена,
на полу груды белья. Цветовое решение и элементы оформления тоже были куда
меньше согласованы, указывая на то, что все это добавлялось одно к другому не
один год, не объединенное предварительно холодным глазом дизайнера. Стены и
комоды были увешаны рисунками девочек, на свободных местах лежали безделушки,
книги и мелочь. И все же, несмотря на хаос, чувствовалось, что комната
наполнена любовью, а люди, в ней обитающие, счастливы и живут друг с другом в
ладу. Это придавало теплоту и уют, в отличие от стерильности и определенности,
царивших в спальне Дейны. Здесь я чувствовала себя хорошо и жалела, что у меня
с кем-нибудь нет ничего такого, а еще испытывала почти неловкость от вторжения
в столь интимную обстановку. Ощущение, будто подслушиваешь.
— А, вот мы где, — пробормотала Андреа, копаясь в
ящиках комода.
Она протянула мне какую-то одежду. Я сбросила платье и
примерила ее. Хотя у Андреа фантастическая для матери пятерых дочерей фигура,
она все же повыше и поплотнее, чем я, так что одежда была мне длинновата и
свободно болталась. Посмотрев, она заменила джинсы на полукомбинезон. Брюки
пришлось подвернуть, но зато он держался на лямках. Я стянула волосы в хвост и
теперь была готова идти.
Увидев меня, Сет рассмеялся.
— Эй, — воскликнула я и пнула его, — будь
поскромнее.
— Кажется, я впервые вижу тебя не столь… — Он
помолчал, подбирая нужное слово. — Тщательно продуманной.
— Вот как, оказывается, златоуст ты наш романтический.
Значит, так я обычно выгляжу? Другие женщины сексуальны, или элегантны, или прекрасны.
А я? Всю дорогу тщательно продуманна.
— Ты знаешь, что я имею в виду. Кроме того,
непродуманность вовсе тебя не портит. Совершенно не портит.
Он говорил восхитительно низким грозным голосом, и, когда
наши глаза встретились, между нами пробежала искра.
— Вы, ребята, флиртуйте в свободное время, —
сказал Терри, протягивая мне малярный валик и лоток. — В данный момент вы
работаете на нас. Как думаешь, одолеешь эту часть стены?
— Конечно. — Я бросила взгляд на Сета, основной
работой которого по-прежнему было удерживать Кейлу, — А почему ты не
красишь?
— Потому что он не допущен, — ответила Бренди,
ловко орудующая кистью вокруг дверного проема.
— У дяди Сета отвязанность, — объяснила Кендалл.
— Обязанность, — поправила ее мать. — Все
шансы за то, что ты должна быть лучшим маляром, чем он. Вернее так: это
утверждают законы вселенной.
— Конечно она. Она во всем хороша. — Сет наблюдал,
как я обрабатываю ровную гладкую поверхность. — Видишь?
Крася с Мортенсенами, я проводила чрезвычайно нормальный и
чрезвычайно приятный вечер. Они такие забавные и такие симпатичные, что
невозможно их не полюбить. Работая с ними бок о бок, я чувствовала, что и в
самом деле становилась почти своей. Как будто это моя семья. Они включали меня
во все свои дела и разговаривали так, будто у нас с Сетом дело решенное,
подразумевая, что я буду у них не только на День благодарения, но и на
Рождество, и целый букет других совместных дел.
