— Разве у меня есть право прощать тебя?
— Э-э… нет. Ну, я не знаю.
Разговор повторял тот, что был у меня с Бастьеном. Он
говорил мне то же самое, и, все взвесив, я решила, что не стоит на него
сердиться. Так ли легко прощать тех, кого любишь?
— Врать не буду, Фетида, меня это задело. И до сих пор
задевает. Но в некотором смысле… ну, это лишь один шаг от того, что ты делаешь
обычно.
— Большой шаг.
Он засмеялся:
— Ты на чьей стороне? Пытаешься настроить меня против
себя?
— Я просто пытаюсь убедиться, что ты на своей стороне.
— Ты всегда об этом переживаешь. Не беспокойся. Не
совсем уж я тряпка.
— Я имела в виду не это. Я просто… Не знаю. Я не
слишком гожусь для этих отношений.
— Я знаю. Я тоже. В моих былых связях я натворил кучу
глупостей. Я заслуживаю нескольких кармических перевоплощений. Конечно, это не
значит, будто я хочу, чтобы все так и продолжалось, но одна ошибка… одну ошибку
я простить могу. Какой бы ни был у меня любовный опыт, твой все равно больше
после не знаю уж скольких лет случайных, хм, гулянок.
— Многих лет, — неопределенно отозвалась я.
По некоторым соображениям мне не слишком хотелось сообщать
Сету свой возраст. Услышав это, он насторожился и печально сощурился:
— Вот-вот. Еще и это. И чуть ли не хуже, чем то, что
случилось. Ты продолжаешь в том же духе.
— В каком это?
— Ты ничего мне не рассказываешь. О себе. Словно
боишься предстать передо мной такой, какая ты есть. Как я уже говорил, это и
есть любовь. Открыться целиком. Я хочу узнать тебя. Я хочу знать о тебе все.
Иногда мне кажется, что, каковы бы ни были мои чувства к тебе, я по-прежнему
совершенно тебя не знаю.
— Я и для этого не слишком гожусь, — тихо сказала
я.
Сет обнял меня и крепко прижал к себе. В этом порыве была
какая-то свирепость, непоколебимая жажда обладания, взволновавшая мою кровь.
— В эту минуту ты весь мой мир… но я не могу так
продолжать… если нет между нами искренности.
Он говорил нежно и любяще, но в его тоне я расслышала и
предостережение. Я могла все испортить. В следующий раз не видать мне прощения.
Это меня слегка напугало, но я почувствовала гордость за
него и сообразила, что мне и самой нужно многое в нем понять. Он был прав,
говоря столь безапелляционно. Он не был тряпкой. Я сожалела о своих ошибках и,
довольная, что прощена, не хотела, чтобы Сет тратил на меня свою жизнь, раз я
даже не могу удовлетворить его надлежащим образом.
Мой юный французский возлюбленный, Этьен, никогда уже не
смог оправиться. Годы спустя я узнала, что он разорвал помолвку и навсегда
остался холостяком. Он целиком погрузился в свою живопись и завоевал каких-то
ценителей. Несколько моих портретов — в образе белокурой Жозефины — до сих пор
находятся в частных европейских коллекциях.
Этьен не смог выбросить меня из своего сердца, и это
погубило его. Я не хотела, чтобы жизнь сыграла с Сетом такую же злую шутку. Я
хотела, чтобы мы были вместе и были счастливы так долго, как у нас получится.
Но если это невозможно, я не хотела, чтобы он, подобно молодому художнику,
растратил на меня свою жизнь.
— Я люблю тебя, — прошептала я ему в плечо, сама
изумившись, когда эти слова просто выскользнули из меня.
И только тогда поняла, какое придаю им значение.
Он глубоко вдохнул и прижал меня к себе еще крепче, так, что
я ощутила, как из него, без всяких объяснений, изливается любовь.
— Я уверена, что совсем тебя не заслуживаю.
— О, моя Фетида, ты заслуживаешь очень многого. —
Взяв за плечи, он внимательно смотрел на меня. — И честно говоря… как бы
мне ни было больно… я, знаешь, где-то рад, что ты имела такую возможность с
Бастьеном.
Я нахмурилась:
— Возможность быть с твоей копией?
— Ну нет. Хотя это странно. Я говорю о возможности
плотской любви и, ну да, наслаждения ею. Каждый раз, когда я думаю о том, что
ты делаешь, хм, регулярно… Я просто представляю себе, что тебя насилуют снова и
снова. И мне это ненавистно. Я просто схожу с ума. Я рад, что ты была с кем-то,
тебе небезразличным… пусть даже это был не я. Для разнообразия ты заслуживаешь
нормального секса.
— Ты тоже, — сказала я, потрясенная его
безудержной самоотверженностью. — И знаешь… если ты когда-то захочешь
найти кого-нибудь и просто, ну, переспать с ней ради удовольствия… что ж,
почему бы нет. Понимаешь, просто чтобы удовлетворить свою плоть. Я бы не стала
возражать.
По крайней мере, мне так казалось. Невольно я вспомнила, как
слегка приревновала его, узнав о переписке с Мэдди.
Он серьезно посмотрел на меня:
— Я не занимаюсь сексом, просто чтобы удовлетворить
свою плоть. Тут уж ничего не поделаешь. Секс может не быть обязательной частью
любви, но он является выражением любви. Или хотя бы с тем, кто тебе
небезразличен.
Этот ответ меня не удивил. Зато кое о чем напомнил:
— Эй, у меня же есть кое-что для тебя.
Несмотря на все наши трудности, я все же выбрала из
сделанных Бастьеном фотографий двадцать лучших и на этой неделе отдала Хью их
напечатать. До настоящей минуты я не знала, получу ли возможность вручить их
Сету. Они лежали в спальне, перевязанные розовой ленточкой.
— Твой подарок на день рождения.
И я протянула ему фотографии.
— Подожди, — сказал он, открыл сумку, в которой
носил свой ноутбук, и вытащил несколько листов бумаги.
Я отдала ему фотографии. Не говоря ни слова, мы сели и стали
разглядывать каждый свое. На мгновение мне почудилось, что он все-таки решил
показать мне свою рукопись. Но, прочитав несколько строк, я поняла, что это
адресовано мне. Это было письмо, которое он недавно обещал написать. Детальное
изложение всего того, что он желал для нас.
Читая письмо, я забыла обо всем на свете. Написанное было
самим совершенством. Местами просто поэзия. Изумительная ода моей красоте,
моему телу и моей душе. Следующие страницы были беззастенчиво откровенны.
Возбуждающи и предельно эротичны. По сравнению с ними лифт О'Нейла и Дженевьевы
выглядел спальней в детском саду. Я почувствовала, как кровь прилила к щекам.
Закончив, я взглянула на него, затаив дыхание. Он наблюдал
за мной, уже посмотрев фотографии.
— Беру свои слова обратно, — сказал он, поднимая
один снимок.
Там я, обнаженная, сидела на стуле, поджав ноги. Мои ступни
лениво свешивались, так что был виден каждый покрытый розовым лаком ноготок. На
коленях у меня лежала книга Сета в жестком переплете.
— Возможно, секс — все-таки необходимая часть любви.
