— Не делай так, — сказал он, когда она отступила, впуская его.
— Если бы я хотела жить в тюрьме, я осталась бы у дяди.
— Если ты хочешь жить здесь, то будешь делать так, как я говорю. — Джейк закрыл за собой дверь и положил еду на стол. Он старался не замечать витавшего в воздухе аромата женщины, которая только что приняла душ. Старался не видеть, что легкая юбка и кофточка Джиан подчеркивают ее хрупкую красоту, не чувствовать, что его сердце начинает биться быстрее, когда он на нее смотрит. — Просто чтобы доставить мне удовольствие, Джиан, сначала посмотри, кто стоит за дверью, а потом открывай. Особенно если ты одна в доме. Это хорошая привычка. Усвой ее.
— Готова поспорить, ты такой привычки не имеешь.
— Меня никто не преследует.
Джейк пошарил в ящике и вытащил палочки и — на всякий случай — вилки и ложки. Джиан принялась помогать ему. Достала соль и соевый соус с полки, стаканы из сушилки для посуды.
— Что ты будешь пить? — спросил Джейк. — У меня есть пиво, шотландское виски и вода. В додзё установлен аппарат для приготовления витаминных напитков и тонизирующей колы. Но если все это тебя не устраивает, за углом есть супермаркет.
— Я буду пить воду, — ответила Джиан. — Или пиво, если ты тоже будешь.
Джейк достал из холодильника и то и другое и поставил перед ней, на выбор.
Он забыл стремление Джиан к порядку. Она приучала мальчишек мыть руки перед едой. Ей доставлял удовольствие идеально накрытый стол, и ее не волновало, что те, кто сидит за этим столом, предпочитают поскорее разделаться с едой, не тратя время на застольные беседы.
— Глубоких тарелок нет, — сказал он, оглядывая содержимое посудного шкафа. — Кажется, По использовал последнюю, чтобы приготовить лак для мебели.
— Зачем? — с удивлением спросила она. В доме не было деревянной мебели, которую нужно было покрывать лаком.
— Он и Люк мастерили письменный стол для комнаты По. Им понадобился лак. В результате глубоких тарелок не осталось. Только разного вида мелкие. Это не то, к чему ты привыкла.
— Разве я выражаю недовольство?
— Ты вообще редко выражаешь недовольство, — пробормотал Джейк. — Поэтому людям трудно понять, что ты думаешь на самом деле. Чего хочешь.
— Мне нравится тарелка с голубой каемкой, — произнесла Джиан тем спокойным голосом, по которому нельзя было понять, шутит она, или говорит серьезно, или что-то среднее. — И мне хотелось бы, чтобы мы сели и поели.
Сначала это работало, но рано или поздно придется завести какой-то разговор. Этого требовала вежливость, и Джейк сделал попытку, хотя не был силен в ведении светских бесед.
— Почему ты выбрала Сингапур? — спросил он.
— Дядя и тетя живут здесь, — ответила Джиан, бросив на него подозрительный взгляд, — и кое-кто из моих клиентов. К тому же мне было известно, что ты обосновался здесь, и я подумала, что будет полезно, если Зай Фу решит, что я хочу опять с тобой встретиться.
— А откуда ты узнала, что я в Сингапуре?
— Мои кузены рассказали. Они всегда знают, где ты и что делаешь.
— Как?
— Заглядывают в Интернет.
— А-а, — протянул Джейк. — Вот в чем дело.
— Чемпионы мира привлекают внимание, — продолжала Джиан. — Ты в курсе, что существует сайт твоих фанатов? С фотографиями и всем прочим.
— Можно мы не будем говорить об этом? — тихо попросил он. — Никогда.
Джиан улыбнулась и ловко подхватила палочками кусочек устрицы:
— Честно говоря, я никогда не понимала, чего ты хочешь от жизни. Ну, кроме побед на соревнованиях. Но, мне кажется, тебе нравится учить.
— Я никогда всерьез не собирался учить кого-либо, — ответил Джейк достаточно живо. — Я попал в додзё после первой победы на чемпионате мира. Я очень устал и разыскал моего старого сэнсэя, чтобы усовершенствовать технику. Провел тут неделю. Через три месяца вернулся обратно. В тот раз мне хотелось большей уравновешенности. При любой возможности я приезжал сюда и как будто возвращался домой. Отдыхал. Потом старый сэнсэй решил продать додзё и вернуться в Таиланд. Время было подходящее, мои братья и Холли успели вырасти. И я сделал сэнсэю предложение.
— А ты не скучаешь по Австралии?
— Нет.
— А по своей семье?
— Люк тоже обосновался в Сингапуре. Остальные часто звонят мне.
— А отец? Он тоже звонит?
— Редко.
— Он сумел наконец прийти в себя после смерти твоей матери?
— Нет.
— Ты простил ему, что он не был рядом, когда ты в нем нуждался?
— А ты как думаешь?
— Не знаю. Поэтому я и спросила. — Джиан медленно подняла голову. — А меня ты простил?
— Джиан… — Джейк не знал, с чего начать. — Я не представлял себе, о чем просил, когда предложил тебе стать моей женой. Мы не очень-то тебе помогали… Я тебе не помогал, а потому не мог осуждать тебя за то, что ты ушла.
Джиан положила немного овощей на свою тарелку, как гарнир к крошечной порции устриц.
— Тебе стоило бы съесть побольше, — заметил он.
— Почему ты согласился помочь мне? — спросила молодая женщина.
— Потому что тебе это было нужно.
— Только поэтому?
— Может быть, мне нравится бороться.
— Это для меня не новость.
— Извини. — Джейк выдавил из себя полуулыбку в ответ на ее плохо скрытое недовольство.
Джиан ненавидела его стиль жизни борца. Ее не устраивали требования, которые такая жизнь предъявляла Джейку, а его жажда большего приводила ее в ужас. Нежная робкая Джиан не могла понять ни кипевшей в нем тогда ярости, ни отчаянных стараний укротить ее прежде, чем она выльется на тех, кого он любит.
— Может быть, я решил, что помощь, которую я окажу тебе, окажется новым видом борьбы, не похожим на тот, к которому я привык. А может быть, суть в том, что я у тебя в долгу и готов сделать все, о чем бы ты ни попросила.
Глаза Джиан расширились. Она открыла рот, будто хотела что-то сказать, но не произнесла ни слова. Молодая женщина закрыла рот, моргнула.
— Такого развития сюжета я не ожидала. Во всяком случае, в наших с тобой отношениях. — На ее губах появилась чуть заметная улыбка. — Хотя, конечно, это лестно.
— Вы легко порабощаете, принцесса, — предупредил Джейк. — Ничего хорошего из этого обычно не выходит.
* * *
Джейкоб не позволил Джиан вымыть посуду, но не возразил, когда она стала наводить порядок на столе и убрала остатки еды в холодильник. Кухня минималиста предполагала минимум уборки. И Джиан это нравилось. Но тяжелое молчание угнетало ее. Казалось, за обедом они достигли некоторого прогресса в том, чтобы чувствовать себя свободно в обществе друг друга. Судя по всему, она ошиблась.
