У Женевьевы екнуло сердце. Она хотела сказать ему, что Луиза простила его потому, что он не сделал ничего плохого, но… Лукас действительно поступил эгоистично. Он попросил Луизу остаться с ним, зная, что ее отец придет в ярость.
— Вы были очень молоды, — сказала она.
Лукас выругался:
— Но даже в юности я чувствовал себя стариком. Я знал людей, которые любят тиранить слабых. Я попросил Луизу остаться со мной, и она рискнула, но потом за это поплатилась. Я же вышел сухим из воды.
О, как он не прав! Лукас расплачивается до сих пор за свою ошибку…
— Значит, вы создаете этот приют для того, чтобы загладить свою вину? — сказала Женевьева.
Он резко рассмеялся.
— Ничто не компенсирует ей потерю красоты и молодости, но… у нее есть дочь. О, не от меня, — уточнил Лукас, заметив быстрый взгляд Женевьевы. — Она родила ее от человека жестокого, как и ее отец. Луиза сбежала от него, чтобы защитить своего ребенка. Она едва сводила концы с концами, когда наши пути пересеклись. Поэтому я заставил ее взять деньги, но они не могут вылечить ее от страха. Ее дочери будет десять лет в день открытия приюта «Дом Энджи». Когда мы были молоды, Луиза часто говорила мне, что мечтает о безопасном доме. Я хочу сделать ей своеобразный подарок. Если ей или ее ребенку когда-нибудь понадобится «Дом Энджи», я хочу, чтобы они пришли туда. Но люди должны думать, что Энджи умерла…
У Женевьевы сдавило горло. Он планировал открытие приюта «Дом Энджи» в качестве подарка ребенку, которого никогда не встречал и, скорее всего, никогда не встретит. Он защищал женщину, которая, по его мнению, пострадала по его вине.
— Вы хотите, чтобы я лгала?
— Да. Извините за то, что прошу вас об этом, но… Можете ли вы сделать это для Энджи?
— Я солгу, — пообещала она, решив сделать это ради Лукаса.
Вдруг он улыбнулся, и показалось, будто в комнату ворвалось солнце.
— Вы должны чаще улыбаться, — сказала Женевьева и даже покраснела от своей дерзости. — А я буду учиться лгать, Лукас. Я буду практиковаться, пока не достигну совершенства.
Его улыбка поблекла.
— Не позволяйте мне развращать вас, Жен, — произнес он низким и суровым голосом.
— Я не позволю, — прошептала она и сделала шаг в его сторону.
Лукас тоже шагнул к ней. И вот Женевьева уже в его объятиях. В следующий миг они слились в поцелуе.
Лукас отстранился от нее:
— Я не хочу причинять тебе боль, Женевьева…
— Ты не можешь причинить мне боль, — сказала она, ведь она уже училась притворяться. — Я независимая женщина. Ни один человек не может удержать меня, не забывай об этом.
И это было правдой. Именно этого она хотела.
Сейчас, более чем когда-либо, Женевьева хотела должным образом справиться со своими обязанностями.
Чтобы доказать Лукасу, что она никак не зависит от его поцелуев и сможет выжить без них, Женевьева поднялась на цыпочки, обняла его за шею и прижалась губами к его рту.
— Я не подведу тебя, Лукас, — сказала она, отстраняясь. — Я приложу все свои усилия и умения, чтобы приют открылся в срок.
Произнеся это, она вернулась в свой кабинет и приступила к работе. Оставалось только надеяться, что, когда проект закончится, ей удастся расстаться с Лукасом, так же беспечно улыбаясь.
Глава 7
Лукас не мог поверить в то, что раскрыл душу перед Женевьевой. Он никогда никому не рассказывал свою печальную историю. Никогда. Он даже не знал, что должен чувствовать после таких откровений.
«Тем не менее ей нужно было узнать обо всем», — уверял он себя.
С тех пор как он поделился с Женевьевой воспоминаниями, работа пошла полным ходом. Женевьева планировала дальнейшие действия, придумывала текст пригласительных билетов, продолжала заниматься декором и выполнять различную работу по дому.
— Работа меня успокаивает, — говорила Женевьева.
Сегодня она пыталась наклеить обои в небольшой гостиной. Хорхе дал ей необходимые инструкции, но, судя по звукам, которые доносились из комнаты, не все шло по плану.
Лукас заглянул в комнату и тут же нахмурился. Поскольку время шло, а Женевьева использовала почти всю свою пригодную одежду в качестве рабочей, ее наряды начали изнашиваться.
На днях она была в прозрачной блузке, которая облегала ее грудь так, что Лукас едва мог оторвать от нее взгляд. Сегодня эта же шелковая вещица натолкнула его на размышления о том, как шелковистый материал касается его пальцев, пока он раздевает Женевьеву…
От этой фантазии, пришедшей к нему в голову, он даже застонал.
— Лукас, что случилось? — Женевьева отвлеклась от полотнища обоев, которое пыталась приклеить.
Он взглянул на полотнище и понял, что оно ни за что не приклеится к стене. По крайней мере, не приклеится ровно. Кусок обоев уже был порван. Придется сообщить Женевьеве эту неутешительную новость, иначе она опять начнет обвинять себя. Ей нужно отвлечься от работы. А ему нужно отвлечься от размышлений о том, как бы ее поцеловать и затащить в свою постель.
— Что случилось?
— Ничего, — сказал он. — Я просто подумал, не отвезти ли тебя в магазин?
Ее шелковистая блузка облегала ее тело таким образом, что при виде нее у Лукаса кровь бурлила в жилах. Он заставил себя держаться от нее на некотором расстоянии.
— Давай пробежимся по магазинам сегодня. Прямо сейчас.
Женевьева моргнула.
— Ты хочешь купить еду для вечеринки? Не волнуйся. У меня все под контролем. Я обращусь в службу поставки продуктов… — Она заметно нахмурилась, говоря об этом. Женевьева была по-прежнему не уверена, что кто-то придет на вечеринку, устраиваемую дочерью четы Патчетт.
— Тебе не кажется, что нужно купить кое-какую одежду? Практичную одежду для покраски стен, уборки, наклеивания обоев. Ведь ты полна решимости заниматься этой работой. Ты не можешь надевать одежду, которая… — «Сводит меня с ума и заставляет думать о том, как я тебя целую и ласкаю», — мысленно добавил Лукас.
Он нахмурился и заметил, что Женевьева в очередной раз испортила одежду. Ее брюки порвались на бедрах.
Женевьева вздохнула и отошла от стола.
— Я знаю, что выгляжу глупо… — Она оглядела себя.
— Ты выглядишь фантастически, но ты же не хочешь изорвать и испачкать всю свою одежду. Тебе нужны джинсы. Приличный гардероб тебе может понадобиться для презентаций и встреч с общественностью. Что ты будешь делать, если вся твоя одежда будет залита краской?
А вот что ему делать? Он не может отвести взгляд от крошечной дырки на ее брюках. Ее белая кожа едва видна сквозь эту дырку, но у Лукаса богатое воображение…
