Тем не менее пришлось задержаться там на пару дней, но Лисса
и Кристиан, ее новый закадычный друг, покидали меня только на время учебных
занятий. Благодаря им я узнавала кое-что о том, что происходило снаружи.
Дмитрий понял, что в кампусе стригой, когда нашли мертвую, обескровленную
жертву Натальи: и не кого-нибудь, а мистера Надя. Странный выбор, хотя,
возможно, дело в том, что он был немолод и потому меньше сопротивлялся. Со
славянским искусством для нас теперь покончено. Стражи в центре временного
заключения пострадали, но не погибли. Она просто отшвырнула их, как меня.
Виктора нашли и схватили, когда он пытался покинуть кампус.
Эта новость обрадовала меня, хотя она означала, что жертва Натальи оказалась
напрасной. По слухам Виктор не выказывал ни малейших признаков страха когда
прибыли королевские стражи и увезли его. Улыбался все время, как будто знал
секрет, о котором никому больше не было известно.
Жизнь — насколько это возможно — вернулась в нормальное
русло. Лисса больше не резала себя. Доктор прописала ей что-то против депрессии
и тревоги, не помню, что именно, и она стала чувствовать себя лучше. Вообще-то
я абсолютно невежественна в том, что касается подобных таблеток. Считаю, что
они делают людей глупо-счастливыми. Но эти просто приводят к тому, что Лисса
чувствует себя уравновешенной и спокойной.
И это хорошо — потому что у нее возникли другие проблемы.
Например, Андрей. В конце концов она поверила рассказу Кристиана о нем и
смирилась с тем фактом, что он не был героем, как она себе его представляла.
Это далось ей нелегко, но в итоге она приняла разумное решение, сводившееся к
тому, что у Андрея были и хорошие, и дурные стороны — как у всех нас. Ее
огорчало, как он поступил с Мией, но это не отменяло того факта, что он был
хорошим братом и любил ее. Более важно то, что все это избавило ее от ощущения,
будто она должна в интересах семьи непремнно занять его место. Теперь она могла
быть самой собой — что и демонстрировала ежедневно. Bстречаясь с Кристианом.
Школа все еще не могла смириться с их отношениями. Лиссу
общественное мнение совершенно не волновало. Она отшучивалась, игнорировала
шокированные взгляды и пренебрежение королевских отпрысков, которые не могли поверить,
что она встречается с человеком из презираемой семьи. Правда, не все испытывали
такие чувства. Те, кто ближе познакомился с ней во время ее короткого
общественного взлета, полюбили ее за то, какая она есть, а не под принуждением.
И демонстрировали свое отношение честно и открыто, предпочитая такую позицию
играм, в которые играло большинство членов королевских семей.
Эти последние игнорировали ее, конечно, и говорили гадости у
нее за спиной. Самое удивительное, что Мия — несмотря на все унижение, через
которое прошла, — сумела-таки снова втереться в доверие к некоторым
королевским отпрыскам и наладить с ними хорошие отношения. Более того, проходя
как-то мимо нее по пути в класс, я заметила первые признаки того, что ее жажда
мщения снова вскинула голову. Она с тояла в группе людей и говорила нарочито
громко, явно рассчитывая, что я ее услышу:
— …подходящая пчрочка. Оба из опозоренных, отвергнутых
всеми семей.
Стиснув зубы, я прошла мимо, заметив, что ее взгляд
устремлен на Лиссу и Кристиана. 3атерянные в собственном мире они представляли
собой эффектное зрелище: она привлекательная блондинка, он голубоглазый и
темноволосый. Я против воли не могла оторвать от них взгляда. Мия права. Обе иx
семьи несли на себе клеймо позора. Татьяна публично осудила Лиссу, и хотя
открыто никто не обвинял семью Озера в том, что произошло с родителями
Кристиана, остальные королевские семьи продолжали сохранять дистанцию.
Однако Мия была права и в другом отношении. В некотором роде
Лисса и Кристиан идеально подходили друг другу. Может, они и стали изгоями, но
когда-то Драгомиры и Озера слыли самыми могущественными моройскими лидерами. И
на протяжении очень короткого времени{2} Лисса и Кристиан начали таким образом
влиять друг на друга, что в недалеком будущем вполне могли занять место своих
предков. Oн перенимал у нее некоторый лоск и манеру держаться в обществе, она
училась отстаивать свои убеждения. Чем дольше я наблюдала зa ними, тем более
заметными становились излучаемые ими энергия и уверенность.
Чувствовалось, что они не собираются вечно оставаться внизу.
И мне кажется, именно это, наряду с добротой Лиссы
привлекало к ней людей. Круг в котором мы вращались, начал медленно, но верно
расшириться. Мейсон входил в него, конечно, не делая секрета из того, что
интересуется мною. По этому поводу Лисса поддразнивала меня, а я по-прежнему не
знала, что с ним делать. Какая-то часть души нашептывала мне, что, может,
сейчас самое время дать ему шанс стать моим серьезным бой-френдом, в то время
как другая все еще томилась по Дмитрию.
Дмитрий же по большей части обращался со мной как наставник,
и не более того. Вел себя по-дружески, сурово, понимающе, требовательно. Ничего
выходящего за рамки обычного, ничего могущего навести кого-то на мысль о том,
что произошло между нами, — если не считать кратких моментов, когда наши
взгляды встречались. И, справившись со своей первоначальной, чисто
эмоциональной реакцией, я поняла — формально он прав насчет нас. Возраст
создавал проблему, да, тем более, что я все еще училась в Академии. Но вот то,
о чем он еще говорил — это никогда не приходило мне в голову. А должно бы. Два
стража, связанные определенными взаимоотношениями, могли отвлекать друг друга
от мороя, которого должны защишать. Это недопустимо, нельзя рисковать жизнью
Лиссы ради собственных желаний. В противном случае мы были бы не лучше, чем
страж Бадики, который попросту сбежал. Koгдa-то я сама говорила Дмитрию, что
мои чувства не имеют значения, Лисса на первом месте.
Оставалось надеяться, что я смогу доказать это на деле.
— Жаль, что все так плохо с исцелением, — сказала
мне Лисса.
— Ммм?
Мы сидели в ее комнате и делали вид, что занимаемся, хотя на
самом деле лично я думала о Дмитрии. Я знала, она умеет хранить секреты, но так
и не рассказала ей о нем и о том, как близка была к потере невинности. По
какой-то неясной для меня причине я не могла заставить себя об этом говорить.
Она опустила историческую книгу, которую читала.
— Я имею в виду, что мне пришлось отказаться от
исцеления. И принуждения. — На последнем слове оиа нахмурилась.
Исцеление рассматривалось как чудесный дар, нуждающийся в
дальнейшем изучении: принуждение встречало самый серьезный отпор со стороны
Кировой и госпожи Кармак.
— В смысле теперь мне хорошо. Ты была права — мне уже
давным-давно следовало обратиться за помощью. Я рада что принимаю эти
лекарства. Однако Виктор тоже был прав. Я не могу больше использовать дух.
Правда, я все еще чувствую его… и скучаю по возможности войти с ним в
соприкосновение.
Что на это скажешь? Мне она больше нравилась такой. Угроза
безумия миновала, и она снова стала собой, у веренной и общительной, в точности
той Лиссой, которую я всегда знала и любила. Наблюдая за ней сейчас я без труда
верила, что она, как говорил Виктор, близка к тому, чтобы стать лидером. В этом
Лисса очень напоминала своих родителей и Андрея — они так же вызывали чувство
преданности у тех, кто их знал.
