Наконец длинный белый покров был отброшен, и Винченцо увидел миловидное и совсем незнакомое ему лицо. Слава Богу, это была не Эллена! Юноша облегченно вздохнул и, набравшись терпения, решил отстоять всю службу. Ему показалось, что в хоре он снова слышит голос Эллены, печальный и тоскующий.
Тем временем к алтарю приближалась женская фигура с лицом, наполовину скрытым короткой белой вуалью. Винченцо узнал от соседа, что сейчас будет совершен обряд посвящения в послушничество. Взглянув на молодую девушку, поддерживаемую с двух сторон монахинями, Винченцо вздрогнул: так все в ней напомнило ему Эллену.
Игумен снова начал машинально произносить слова наставления, как вдруг девушка отбросила с лица вуаль и предупреждающе подняла руку. Это была Эллена! Она смотрела на священника полными слез и страдания глазами, моля его не продолжать дальше. Однако это не остановило священника. И тогда девушка решилась. Уверенно и громко прозвучал в тишине храма ее голос:
— В присутствии всех молящихся в храме я хочу заявить, что меня привели сюда насильно, против моей воли и желания. Я протестую…
Последние ее слова потонули в гуле взволнованных голосов, и в это мгновение Эллена увидела Винченцо.
Какие-то секунды она смотрела на него, не веря своим глазам, а потом упала без чувств на руки монахинь.
Винченцо с трудом протиснулся к ней сквозь сбившуюся толпу и, склонившись, прошептал ее имя, чем вызвал любопытство и замешательство монахинь, пытавшихся привести девушку в чувство. Среди них была и сестра Оливия.
Когда Эллена пришла в себя и открыла глаза, взгляд ее сказал Винченцо больше всяких слов. Она тут же попросила увести ее из церкви. Поддерживаемая Винченцо и Оливией, она направилась к выходу, но строгий голос матери настоятельницы приказал монахиням препроводить Эллену в ее келью, а юноше, который повел себя столь дерзко в храме, немедленно явиться в приемную монастыря.
Винченцо, вначале не склонный выслушивать приказания, отданные таким тоном, после просьб Эллены и вежливых увещеваний сестры Оливии вынужден был повиноваться. Попрощавшись с Элленой и заверив ее, что они расстаются совсем ненадолго, он направился в покои настоятельницы, подумав, что, может быть, беседа с ней поможет найти выход и спасти Эллену.
Обращаясь к чувству справедливости и милосердия, он надеялся пробудить в настоятельнице сострадание к беззащитной сироте. Увы, он слишком скоро убедился, сколь по-разному они понимают справедливость, а милосердие и долг мать настоятельница давно принесла в жертву собственной гордыне и пренебрежению к страданиям ближних.
Игуменья кармелиток начала беседу с того, что прежде всего подтвердила свое уважение к маркизе ди Вивальди, дружбой с которой она столь дорожит и гордится, а затем без паузы перешла к сожалениям о том, что сын ее дорогой приятельницы дерзко пренебрег своим сыновним долгом и посмел нанести ущерб доброму имени семьи, сведя знакомство с девушкой низкого происхождения. Сегодня же он позволил себе нарушить таинство службы в храме монастыря.
Винченцо, сдерживая себя, терпеливо выслушал нотацию о моральном долге каждого и соблюдении приличий и тому подобное из уст той, кто, не дрогнув, нарушала все, что проповедовала, и заточила в монастыре беззащитную девушку, сироту, похищенную негодяями, отняв у нее драгоценный дар — свободу и возможность радоваться жизни. Когда же игуменья заговорила об Эллене и позволила себе неодобрительно, с пренебрежением отозваться о ней и пригрозила суровой карой за непослушание, терпение юноши лопнуло. Он произнес страстную, обличительную речь, увы, ничуть не смутившую настоятельницу кармелиток. Лишь угроза обращения к высшим церковным иерархам, как показалось Винченцо, задела ее самолюбие. Он действительно решил обратиться к игумену монастыря, чтобы образумить самонадеянную и недобрую женщину.
Он так и сделал.
Игумен милостиво и радушно принял его, внимательно выслушал, был предупредителен и доброжелателен к его просьбам. Однако юноша вскоре понял, что кажущаяся мягкость и приветливость отнюдь не означали искреннюю доброту души, а были лишь удобным прикрытием безразличия и лени, порожденных спокойной жизнью, комфортом и привилегиями сана.
Игумен, внешне бывший полной противоположностью надменной и жестокой настоятельнице женского монастыря, в душе был столь же эгоистичен, себялюбив и порочен, ибо, попустительствуя злу, причинял не меньшие страдания, чем те, кто творил зло открыто и намеренно.
Праздность, лень и трусость лишили его всякой воли к действию. Он был скорее осторожен, чем мудр, и так сильно опасался ошибиться, что редко осмеливался на какие-либо поступки.
Он терпеливо выслушал просьбу Винченцо помочь Эллене, охотно посочувствовал ей, посокрушался тому, что Винченцо ослушался родителей, и в конце концов выразил сожаление, что ничем не сможет помочь. Синьорина ди Розальба находится под опекой настоятельницы монастыря кармелиток, и он не вправе вмешиваться в личные дела синьорины. Напрасно просил его Винченцо хотя бы оказать свое влияние на настоятельницу, держащую Эллену ди Розальба в заточении, и посодействовать ее немедленному возвращению в родной дом.
— Я не вправе это сделать, — возразил игумен, удивленный настойчивостью юноши. — Кроме того, я следую разумному правилу: никогда не вмешиваться в дела не своей епархии.
— Неужели вы можете, святой отец, равнодушно взирать на неправедные деяния, где бы они ни совершались, — горячился Винченцо, — и не сделаете и шага, чтобы помочь? Ведь они обрекли девушку на гибель!
— Повторяю вам, мой друг, я не вмешиваюсь в чужие дела. У меня своих предостаточно.
— Следовательно, в этих стенах побеждает грубая сила, а не справедливость? От лиц, облеченных вашей властью, простые смертные вправе требовать решимости в борьбе со злом. Что же подсказывает вам ваше сердце, святой отец? Обращено ли оно к людям?
— Вы — романтик, мой юный друг. Поэтому я прощаю вам вашу резкость. Вы — рыцарь, готовый бросить вызов всем, кто не разделяет ваших взглядов, — ответил игумен, не теряя добродушия. — Ваш девиз: если миру суждено погрязнуть во зле, я должен стяжать славу борца со злом. Вы — рыцарь, который готов вызвать на поединок каждого, кто, по-вашему, не столь хорош, как вам хотелось бы. Жаль, что вы родились так поздно.
— Бороться во имя добра и человечности… — хотел было продолжить Винченцо, но вдруг в растерянности умолк. Он понял, что бессилен перед трусостью и сытым равнодушием. Он покидал покои игумена, переполненный горечью разочарования. Его попытка прямо и открыто изобличить зло и добиться справедливости кончилась полным провалом. Оставались другие пути спасения невинной жертвы коварных замыслов маркизы. Однако его искренняя и правдивая натура все еще протестовала против уловок и обходных маневров.
Взволнованная и напуганная Эллена была водворена в свою келью и заперта на ключ. Девушку переполняли самые противоречивые чувства и в немалой степени что-то похожее на ликование. Винченцо нашел ее! Но вскоре все снова сменилось страхами и сомнениями. Сможет ли он освободить ее из заточения? Должна ли она следовать за ним и куда? Воспитанная в самых строгих правилах, она не могла не страшиться принятия подобных смелых решений. Воспоминания о том, что она слышала о надменной и властной маркизе ди Вивальди и строгом и неприступном отце Винченцо, об их решительном отказе принять ее в свою семью повергали бедняжку Эллену в смятение. Она всегда была гордой и независимой. Но тут Эллена вспоминала, с каким уважением и нежностью относится к ней Винченцо, как доверяла ему покойная тетушка, и понемногу приходила в себя и начинала видеть все уже не в столь тревожных тонах. Ведь Винченцо был рядом.
