— Отвечайте, у вас есть враги? — повторил инквизитор.
— Мое присутствие здесь говорит об этом, — ответил Винченцо. — Я сам никогда никому не был врагом, поэтому мне трудно представить, кто может быть моим врагом.
— Итак, выходит, что у вас нет врагов, — заключил коварный инквизитор. — Следовательно, обвинение против вас выдвинул поборник истинной правды и закона, верный слуга интересов Рима.
Винченцо с ужасом понял, как хитрый и искушенный в допросах инквизитор завлек его в ловушку и использовал его невинные ответы против него же. Теперь его единственной защитой было молчание. Он увидел на лице инквизитора довольную ухмылку победителя.
— Следовательно, вы намерены упорно скрывать правду? — снова начал тот допрос и, не дождавшись немедленного ответа, продолжил: — Поскольку, как следует из ваших собственных слов, у вас нет врагов, которые из личных побуждений могли бы оклеветать вас, вы сознательно скрываете правду, а отсюда можно заключить, что обвинения, выдвинутые против вас, не являются клеветой и вымыслом. Я еще раз прошу вас именем нашей святой веры чистосердечно признаться в своих поступках и этим спасти себя от ненужных страданий до суда. Лишь чистосердечное покаяние смягчит души судей этого справедливейшего трибунала.
Винченцо понял, что молчать он более не должен, и еще раз заявил о своей полной невиновности в том преступлении, которое ему предъявлено, и не знает за собой никакой вины, за которую он заслуживал бы суда инквизиции.
Инквизитор упорствовал в своих обвинениях, Винченцо мужественно опровергал их и все более убеждался, что этот поединок доставляет истинное наслаждение поборнику правосудия инквизиции. Когда секретарь все записал, Винченцо было предложено подписать протокол. Юноша подчинился.
Инквизитор назидательно посоветовал ему подумать, а утром, если он не признается, допрос будет продолжен. После этого он кликнул тюремщика, который привел сюда Винченцо.
Когда тот появился, инквизитор с особой строгостью сказал:
— Исполняйте приказ и отведите арестованного, куда положено.
ГЛАВА VII
Кудрявятся и пенятся валы,
И над водой звучат борьбы аккорды.
Одетый в саван из полночных туч,
Здесь Ужас царствует…
Тем временем Эллена, разлученная с Винченцо, оказалась во власти двух незнакомых ей людей, которые, ничего не объяснив, усадили ее на одну из трех ждавших их лошадей и незамедлительно тронулись в путь, которому предстояло длиться с короткими остановками на отдых две ночи и два дня. Девушка не имела представления, куда ее везут, и долго еще надеялась, что вот-вот услышит позади топот копыт и ее окликнет Винченцо, который, как ее заверили путники, следует за ними.
Поначалу их путь лежал по горной дороге, где изредка встречались поселяне, спешащие на рынок в город, крестьяне с оливковых плантаций и виноградари. Когда дорога стала спускаться на пустынные равнины Апулии, Эллена по-прежнему была в неведении, куда ее везут. Теперь им попадались лишь пастухи, раскинувшие свои таборы на пастбищах.
Грубые на вид, как и ее спутники, они, однако, были добры и приветливы, а звуки их нехитрых музыкальных инструментов отвлекали Эллену от мрачных дум. Здесь ее спутники решили сделать привал, чтобы утолить свой голод козьим молоком, ячменными лепешками и миндалем. Гостеприимство пастухов напомнило девушке то совсем недалекое время, когда они с Винченцо тоже нашли у них приют. Как многое с тех пор изменилось. Сердце Эллены сжалось от тоски и тревоги.
Когда они возобновили свой путь, он уже лежал по местам диким и безлюдным. Эллена более не видела вокруг признаков человеческого жилья, лишь изредка на горизонте возникали силуэты разрушенных замков, прилепившихся на краю утеса. К концу второго дня дорога привела их к лесу в предгорьях полуострова Гаргано. Здесь дорога, которую можно было бы назвать тропой, терялась в чаще могучих деревьев с кронами столь густыми, что скрывали небо. Густые заросли папоротника и можжевельника у их подножий делали эти места мрачными и непроходимыми.
Выехав на возвышенность, где лес поредел, Эллена, окинув взором окрестности, убедилась, что кругом одни густые леса, тянувшиеся почти до самого побережья Адриатики. Сам берег был каменист и суров. Глядя на открывшуюся ее взгляду картину, девушка со страхом подумала, что здесь она совсем одна и оторвана от людей. Однако, как ни странно, она была спокойна. Но это было спокойствие обреченности и безмерной усталости.
Они долго ехали по лесной тропе. Ее спутники, обычно молчавшие, теперь обменивались скупыми словами, и все больше о том, как изменились эти места с тех пор, как они побывали здесь в последний раз. Незаметно наступил вечер. Эллена чувствовала близость моря, слыша порой шум волн, разбивающихся о скалы. Когда они выехали на возвышенность, она уже различила в сумерках серую гладь бухты.
Наконец она осмелилась спросить своих спутников, что ждет ее далее. Неужели ее посадят на корабль или рыбачий баркас, силуэты которых она уже различала?
— Теперь осталось недолго. Скоро приедем, и вы отдохнете, — неопределенно ответил один из ее спутников.
Дорога пошла вниз, и вскоре они оказались у странного одинокого строения, стоявшего столь близко к кромке воды, что казалось, его может смыть любая волна. Окна были темны, и дом казался необитаемым. Однако это не смутило спутников Эллены, ибо, остановив лошадей, они стали громкими криками оповещать о своем приезде. Эллена тем временем постаралась в сумерках разглядеть этот странный дом. Он был очень стар и необычной постройки, но никак не напоминал хижину крестьянина или рыбака.
Его высокие стены из грубо отесанного мрамора с башенками по углам и низким скатом крыши сильно пострадали от времени и непогоды. Он был обнесен оградой, местами разрушенной, одна половина ворот рухнула так давно, что ее почти не было видно из-за густо разросшихся сорных трав, другая едва держалась на проржавевших петлях, и ее немилосердно трепал ветер.
Крики наконец возымели действие, в ответ из дома раздался хриплый голос хозяина, дверь медленно отворилась, и Эллена увидела лицо, на котором отложили печать все испытания и грехи человеческие. Эллена в испуге отшатнулась. Свет фонаря в руках этого человека лишь еще больше подчеркивал голодное измождение и озлобленную одичалость его лица и взгляда. Девушка никогда еще не видела такого странного смешения страдания и злобы и почти как зачарованная смотрела на этого человека, на мгновение забыв о грозящей ей опасности.
У нее не было сомнений в том, что он не является владельцем этого дома, И дикая мысль мелькнула в голове, что это слуга какого-нибудь из сообщников маркизы.
Они прошли в дом через совершенно пустой мрачный холл; он был достаточно просторен, и потолок его уходил под самую крышу. Из холла шли двери наверх и в другие помещения.
Гости и хозяин обменивались приветствиями, похожими на бормотание, и хозяин, которого они называли Спалатро, провел их в комнату, видимо служившую ему спальней, потому что на полу лежал матрас. Другой мебели, кроме стола и двух или трех полусломанных стульев, в комнате не было. Нахмурившись, хозяин исподлобья окинул взглядом Эллену, а затем переглянулся с ее спутниками. Наконец он предложил всем сесть, а сам, объяснив, что ему надо приготовить рыбу на ужин, вышел. Итак, он все же оказался хозяином дома, поняла Эллена, и ее охватили совсем недобрые предчувствия, когда ее сопровождающие вскоре сказали ей, что ее путешествие окончено. Она едва удержалась от полного отчаяния и паники. Следовательно, ее сознательно привезли сюда, в этот заброшенный дом на диком безлюдном берегу, чтобы отдать ее на милость отъявленному бандиту и негодяю. Гордыня и злая воля маркизы восторжествовали. У бедной девушки подкосились ноги, и она без чувств упала на пол.
