— Мы с вами прежде не встречались? — поинтересовалась я.
— Видите ли, мадам, я взял на себя смелость сопровождать вашу служанку, желая обеспечить ее защиту в этих диких местах, — сказал он. — Да, я имел честь служить вам и раньше. У меня когда-то была карета, мадам, и это я привез вас в Женеву, а во время этой поездки имел удовольствие познакомиться с мисс Элизой…
Неглупый, красноречивый и вежливый молодой человек. Мне он поправился. И даже в сумерках было видно, что эти двое влюблены друг в друга.
— Как ваше имя?
— Макс Гриндофф, к вашим услугам, мадам.
— Значит, вы кучер? Вы, кажется, так сказали?
— Больше уже нет, мадам. Я личный слуга и помощник одного джентльмена, можно сказать, его старший лакей. Мой хозяин — великий доктор Кадаверецци, владелец знаменитой кунсткамеры, мадам.
— Хм… Ясно. Итак, Элиза, ты говорила, что никогда бы не согласилась искать их. Кого ты имела в виду?
— Да девочек, мисс! Шарлотту и Люси!
— Объясни толком.
Она объяснила. И пока она говорила, план графа Карлштайна (но не причины, побудившие его прибегнуть к подобному плану) стал мне практически ясен. Он обращался с девочками так дурно, что они убежали, но он скрыл это от меня, наврав что-то насчет их болезни, а теперь во что бы то ни стало пытается снова их поймать.
— Придется мне этим заняться, — сказала я. — Скажите, мой дорогой Гриндофф, вы ведь с самого утра ищете этих девочек, верно?
— В общем, мадам… — Он неловко переминался с ноги на ногу.
— Но, видимо, без какого бы то ни было успеха?
— Абсолютно безо всякого успеха, мадам! Эти леса невероятно огромны, и девочки могли спрятаться где угодно. Они могли даже за горы уйти, в соседнюю долину или дальше, в Италию…
— Чушь и ерунда! Так далеко отсюда они уйти не могли. Нет, поступить нам следует так… Граф Карлштайн знает о том, что я лицо заинтересованное, и второй мой визит в замок уже не застанет его врасплох. Но вас он не знает. Вам придется подняться в замок, дорогой Гриндофф.
— Что? Мне, мадам? Зачем это? Вы уж извините за вопросы, мадам, но…
— Чтобы кое-что выяснить. Во-первых, почему девочки убежали. Порасспрашивайте слуг. Сходите на кухню, познакомьтесь с людьми. Я уверена, вы вполне справитесь.
— Но мой хозяин, мадам… — пробормотал Макс. — Он ведь будет ждать меня в «Веселом охотнике». Ему сегодня вечером представление давать.
— Ну, если вы поторопитесь, то вполне успеете и в замок сходить, и вернуться в таверну. Причем задолго до начала представления.
— Тебе придется оставить нам свой тромбон, Макси, — сказала Элиза.
— Это не тромбон, Элиза, а почтовый рожок, — поправил он ее.
Рожок представлял собой длинную прямую бронзовую трубку, и я попросила Макса позволить мне рассмотреть ее повнимательней.
— Знаете, я как-то видела южноамериканское духовое ружье… — задумчиво сказала я. — На выставке, устроенной синьором Ролиполио в Кларенс-Гарденз. Так вот, это ружье было очень похоже на ваш рожок, Макс. Синьор Ролиполио был так любезен, что продемонстрировал мне, как стреляют из духового ружья… Позвольте-ка…
Среди моих запасов всегда довольно почетное место занимает мешочек с сухим горохом. Я сунула несколько горошин в медный рожок, в качестве цели выбрав деревце, росшее неподалеку, и дунула в мундштук. Горошина вылетела из раструба рожка и с силой врезалась в тонкий ствол.
— Вот это да! Никогда еще такого не видал! — восхитился Макс Гриндофф. — Отличный фокус, честное слово! Уверен, что мой хозяин с удовольствием вставил бы такой номер в свое представление.
— Ох, Макси! Только, пожалуйста, будь осторожен! — воскликнула Элиза. — Постарайся, любимый, чтобы тебя не поймали, не то граф запрет тебя в подвале замка!
— Ну, я… как бы это выразиться…
— Элиза, — вмешалась я, — ты должна помочь мне отыскать подходящее место для ночлега. Там мы поставим палатку, а с господином Гриндоффом встретимся чуть позже, после его возвращения, в каком-нибудь подходящем местечке.
— Мы видели хижину дровосека, мисс. Вон там! Надо только чуть-чуть назад вернуться, — сказала Элиза. — Это, правда, сущие развалины, но среди них легко можно поставить вашу палатку. И там рядом есть ручей. Мы скоро увидимся с тобой, Макси, любовь моя. Хорошо?
Он раза два открыл было рот, но так ничего и не сказал. Очевидно, сила любви к Элизе сделала его неспособным сопротивляться приказам. Так что он грустно кивнул и потащился вверх по дороге, к замку.
— Превосходный молодой человек, Элиза, — заметила я.
— Должна признаться, мисс, что я влюбилась в него еще в Женеве, — сказала она. — Как только впервые увидела его на козлах — такого гордого, в аккуратной ливрее! А тромбон его так и сиял на солнце, а упряжь так и позванивала…
— Да, да, я понимаю, дорогая моя. И мне не чужда благородная страсть. Три года назад мое сердце чуть не украл синьор Ролиполио… Но, увы, нашему чувству не суждено было расцвести. Судьба разделила нас.
— Ах, дорогая мисс! — воскликнула с самым искренним сочувствием Элиза. Любой рассказ, в котором был хотя бы намек на романтические отношения, способен мгновенно растопить сердце этой бедной простушки. — Как это грустно! Как мне жаль вас! И его тоже! Держу пари, он старается избавиться от сердечных мук, уехав в дальние страны…
— Да, несомненно. Знаешь, Элиза, он был единственным мужчиной, который был равен мне по силе характера, смелости и уму. Но какая-то жалкая неурядица с паспортом или еще какими-то документами заставила его срочно покинуть ту страну. Боюсь, у него и на родине были подобные неприятности с властями. Ах, да что там… Оставим эти грустные мысли. Долг зовет нас!
И мы с Элизой двинулись по дороге к старой хижине дровосека, которой предстояло стать нашим временным убежищем.
Рассказ Шарлотты
Когда этот обманщик Снивельвурст схватил меня своей холодной мокрой рукой за запястье, я от отчаяния чуть в обморок не упала. Но когда меня заперли в чулане под дядиным кабинетом, в душе моей вновь пробудилось желание во что бы то ни стадо достигнуть поставленной цели и не сдаваться.
Вот и я стала пленницей. Всего неделю назад я читала о страшных испытаниях, выпавших надолго Марианны, и о том, какую замечательную победу она одержала. Все это чудесно описано в книге «Марианна, или Пленница Абруцци». Героиню этого романа гнусный кузен посадил в темницу, желая заставить ее передать ему все состояние. Странно, но ведь и я оказалась в подобном положении! Хотя в данном случае на кон было поставлено отнюдь не мое состояние (ибо у меня его нет), а сама моя жизнь. И если у Марианны были друзья и возлюбленный, Вероккио, который боролся за ее освобождение, то у меня-то нет ни возлюбленного, ни друзей. Кроме Хильди, конечно.
