«ЭНН! ПОЗАДИ ТЕБЯ — ДЕРЕВО!»
Испуганная и потрясенная, она отскочила от своей ниши в скале и обернулась, пытаясь увидеть, и в мгновение полного ужаса увидела. Прямо позади нее наверху начал падать гигантский кипарис. Она отшатнулась; сердце, казалось, стучало в самом горле, а в ушах стоял ноющий, скрипучий неистовый стоп падающего дерева. Энн не могла как следует повернуться, чтобы посмотреть на него. Словно в трансе, она продолжала неподвижно стоять на месте, чувствуя только, как страшный пласт воздуха рассекает атмосферу где-то совсем рядом с ней. Послышался звук страшного удара и треск предмета, с грохотом упавшего на скалу, страшным грохотом отозвавшийся в нише, где она стояла, а затем со свистом рухнувшего на твердую землю, образовав безумное месиво сломанных веток и сучьев, разрывающегося ствола и разлетающихся в стороны щепок. Энн еще не успела выйти из своего полуобморочного состояния, как сильные руки схватили ее и оттащили в сторону, а другие, спешившие к ней фигуры встали вокруг нее, что-то восклицая, быстро говоря и приводя ее, смутно осознающую все это, в смущение, страх и даже гнев.
Дрожа, как осиновый лист на сильном ветру, она открывала глаза, с трудом пытаясь вернуться к реальности; в ее сознании все плыло и воспринималось в каком-то полубессознательном изумлении. Словно во сне, она видела немое свидетельство своей близкой встречи со Смертью. Оно лежало на берегу, погрузив острую макушку в мрачные воды озера Крэгхолд, всей своей громадой напоминавшее отвратительное, еще полуживое чудовище. Это был огромный старый кипарис, упавший в более мягкую у кромки воды почву, где в месте удара образовался буквально целый лес из разлетевшихся щепок, веток и сучьев. Еще Энн видела лица людей, собравшихся вокруг нее: Гая Вормсби, Питера и Кэтрин Каулз. Каждое из этих лиц выражало смешанные чувства: лицо Питера — главным образом скептицизм; Кэтрин покусывала свои красивые губы, а ее темные глаза были немного влажными; а лицо Гая выражало одновременно беспокойство и гнев. Обхватив Энн одной рукой за талию, он помогал ей подняться, покачивая головой, когда взгляд его падал на рухнувшее дерево, и спрашивая Энн о ее самочувствии. В это время Питер Каулз подошел к дереву, оценивая его длину, а затем повернулся в сторону того места, откуда оно упало: небольшому возвышению прямо над нишей в скале.
— Как вам это нравится? — громко спросил он, не обращаясь к кому-либо лично. — Держу пари, что это дерево стояло здесь сотни лет, и вот именно сегодня решило лечь и отдохнуть.
— Питер, — громко сказал Гай совсем не дружественным тоном, — заткнись, понял? Никаких афоризмов, никаких цитат, никаких веселых замечаний, договорились? Ты что, не видишь, она в шоке?
— Конечно. Извини… — Забыв о дереве, Питер вернулся обратно и попытался улыбнуться Энн Фэннер: — Вы еще слишком молоды для того, чтобы покидать этот мир смертных так рано. Честное слово, божья коровка.
Энн Фэннер слабо кивнула в ответ, а Гай Вормсби громко рыкнул на него.
И вдруг Кэтрин Каулз обхватила ее холодными дрожащими руками, взволнованно сжимая в объятиях; ее царственные манеры мигом унес ветер близкой трагедии. Глаза ее беспокойно вглядывались в лицо Энн, а красиво очерченные губы дрожали.
— О, детка, — простонала Кэтрин драматическим сопрано. — Тебя ведь могло убить!
Да.
И даже очень.
За полированной регистрационной стойкой по-прежнему никого не было видно. Когда здорово напуганная группа постояльцев гостиницы вернулась с опасной прогулки на озеро, Кэтрин Каулз проводила Энн в ее комнату. В такой трудный момент нет ничего лучше компании другой женщины, особенно такой симпатичной. Еще бы чашечку горячего чая или кофе и немного собраться с духом — это все, что сейчас было надо Энн Фэннер. По крайней мере, по мнению Гая Вормсби. Когда дамы поднялись наверх, он вместе с Питером направился в холл в поисках мистера Картрета. В Гае Вормсби все еще кипела холодная ярость, тогда как Питер Каулз, похоже, не очень удивлялся. Гостиница казалась совершенно пустынной, несмотря на приятную атмосферу, царившую в зале, и приглушенное потрескивание поленьев в камине и равномерное гудение пламени в его огромном кирпичном очаге. В нише недалеко от входной двери стояли высокие деревянные напольные часы. Если прислушаться, то было слышно их торжественное тиканье, отсчитывающее секунды, минуты и часы. Было уже около одиннадцати, и Гай Вормсби проявлял явное нетерпение.
— Остынь, Гай, — громко и язвительно сказал Питер. — Когда Дракула вернется, ты сможешь спросить у него, хотя я не понимаю, как ты можешь возлагать на него вину за упавшее дерево в этом месте, находящемся во мраке невежества и предрассудков. Ты знаешь, что он отвечает только за гостиницу, а не за озеро Крэгхолд и его окрестности. Что ты собираешься делать? Возбудить против него судебное дело?
— Питер, это дерево не упало.
— Неужели? Ты хочешь сказать, что мы видели мираж? Или это была атака в форме массового гипноза? А не хочешь вытащить еще несколько щепочек и заноз с одежды мисс Фэннер?
— Ну, довольно! Я только пытаюсь тебе сказать, что дерево было подпилено. У самого основания. Подпилено так, что должно было упасть при первом же хорошем порыве ветра.
Питер в замешательстве уставился на своего друга. Какое-то время он, похоже, не знал, что думать и что сказать. Это был тот редкий случай, когда бойкий и словоохотливый молодой поэт потерял дар речи, но затем он фыркнул, и широкая недоверчивая ухмылка исказила лицо сердитого амурчика.
— Продолжай, старик. Итак, дерево было подпилено. Леса в здешних окрестностях полны психов вроде тех, что помешались на ведьмах, живущих в долине через Лес гоблинов. Что это значит? А то, что кто-то из них начал рубить дерево и оставил его, — вот! Что ты пытаешься доказать?
Тут Питер наконец обратил внимание на выражение лица Гая — лица религиозного фанатика. Никогда раньше он не видел своего старшего друга таким строгим и решительным; глаза его были как два холодных алмазных осколка: жесткие, суровые, сверкающие.
— Это дерево должно было убить кого-то.
— Кого? Давай посчитаемся: эники-беники, ели вареники… — Каулз снова фыркнул. — Послушай, по-моему, тебе просто нравится эта девчонка. Я не могу осуждать тебя за это. Я бы и сам за ней приударил, да женщины меня не интересуют с того самого дня, когда я узнал, что они живут дольше мужчин, и того момента, когда узнал почему. Но у тебя могут быть настоящие неприятности, Гай. Если ты снова разобьешь сердце Кэтти, я не отвечаю за последствия. Но послушай все-таки, что за абсурд с этим деревом? За что кто-то хочет убить здесь кого-то? И кого хотели убить, скажи, ради бога! Никто не предполагал, что Энн Фэннер встанет именно под этим деревом, когда оно будет падать.
— Не знаю, но намерен узнать.
— Конечно. И ты хочешь спросить это у Картрета?
— Может быть. По крайней мере, постараюсь быть начеку. Послушай, я знаю, что это прозвучит глупо, но в газетах писали о моем приезде сюда для проведения раскопок. У меня уже есть известность, правда, как археолога-любителя, но кто знает? Может быть, здешние люди не хотят, чтобы я устраивал здесь беспорядок, изучал их культы и секреты. Хотел бы я знать…
