По-моему, мама говорила что-то еще, но я ничего не слышала.
Я думала о том, как Дмитрий покидает Академию, покидает меня. Думала о том, как
хорошо ладят друг с другом он и Таша. И тут воображение сорвалось с цепи. Перед
моим внутренним взором разворачивались сцены будущего. Таша и Дмитрий вместе.
Ласкают друг друга. Целуются. Обнаженные. Ну и все такое прочее…
Я плотно зажмурилась на мгновение и снова открыла глаза.
— По правде говоря, я устала.
Мама остановилась посреди фразы, я понятия не имела, о чем
она перед этим говорила.
— Я действительно устала, — повторила я. Голос мой
звучал глухо и опустошенно; никаких эмоций.
— Спасибо за глаз… м-м-м… за подарок, но если не
возражаешь…
Мать удивленно и озадаченно смотрела на меня. Потом
мгновенно приняла непроницаемый вид. До этого момента я не осознавала, в какой
степени она утратила контроль. Пусть и на короткое время, она позволила себе
стать уязвимой со мной. Теперь эта уязвимость исчезла.
— Конечно, — сухо ответила она. — Я не хочу
докучать тебе.
Мне хотелось объяснить ей свое поведение.
Хотелось сказать, что я выгоняю ее не по какой-то личной
причине. И еще поведать ей, как я мечтала, чтобы она была доброй, понимающей
матерью, которой можно довериться. Матерью, с которой легко обсуждать даже
любовные переживания. В общем, такой, какой все вокруг представляют себе мать.
Господи! На самом деле я хотела поговорить об этом хоть с
кем-нибудь, в особенности сейчас. Но я чувствовала себя раздавленной, не могла
произнести ни слова. Как будто у меня выдрали сердце и швырнули его в дальний
угол комнаты. В груди возникла жгучая, мучительная боль. И пустота, которая,
казалось, никогда не заполнится. Одно дело — смириться с тем, что я не могу
больше быть с Дмитрием, и совсем другое — узнать, что мое место займет другая
женщина. Я молчала, просто утратила дар речи.
Злость вспыхнула в глазах матери, она поджала губы с
характерным для нее выражением недовольства. После чего без единого слова
развернулась и вышла, хлопнув дверью. Хлопанье дверью часто бывало и моим
приемом. Полагаю, некоторые гены у нас действительно общие. Однако я почти
мгновенно забыла о ней. Просто сидела и думала. Думала и воображала. Так
практически я провела всю оставшуюся часть дня. Пропустила обед. Поплакала. Но
в основном сидела на постели, все глубже погружаясь в депрессию. Представлять
Дмитрия и Ташу вместе — ужасно, но, как выяснилось, еще хуже вспоминать, как мы
с ним были вместе. Никогда больше он не прикоснется ко мне так, никогда не
поцелует снова… Это было худшее Рождество в моей жизни.
Десять
Поездка на лыжную базу приближалась. Выкинуть из головы всю
эту историю с Дмитрием и Ташей оказалось выше моих сил, но, по крайней мере,
сбор вещей и другая подготовка к поездке помогли немного отвлечься. Когда дело
касалось нашей безопасности, Академия проявляла особую заботливость, иногда это
сулило приятные сюрпризы. Так, Академия имела в своем распоряжении два частных
самолета. „Следовательно, стригои не смогут напасть на нас ни в каком
аэропорту, и мы будем путешествовать с шиком. Самолеты поменьше коммерческих,
но удобные и просторные. Сиденья откидывались назад — ложись и спи. Если
перелет предстоял долгий, можно было смотреть фильмы, для чего в спинку
соседнего кресла вмонтировали маленькие пульты управления. Иногда нам даже
подавали какую-нибудь необычную еду. Я была готова поспорить, однако, что этот
перелет слишком короток для кино и обеда.
Мы отбыли поздним вечером двадцать шестого. Поднявшись на
борт самолета, я поискала взглядом Лиссу, потому что хотела поговорить с ней;
после рождественского завтрака мы практически не общались. И не удивилась,
увидев, что она сидит рядом с Кристианом и вид у них такой, будто они отнюдь не
жаждут чьего-то присутствия. Слышать их разговор я не могла, но Кристиан
обнимал ее за плечи и светился от радости. Я по-прежнему считала — он не в
состоянии позаботиться о ней так, как я, но признавала, что он делал ее
счастливой. Я выдавила улыбку, кивнула им и прошла по проходу туда, откуда мне
махал Мейсон. По дороге миновала сидящих рядом Ташу и Дмитрия, но сознательно
проигнорировала их.
— Привет.
Я опустилась в кресло рядом с Мейсоном. Он улыбнулся мне.
— Привет. Ну как, готова к лыжным гонкам?
— Как никогда.
— Не волнуйся, — подмигнул он. — Я буду
тактичен с тобой.
Я усмехнулась и откинула голову на спинку сиденья.
— По-моему, ты бредишь.
— Благоразумные парни такие скучные.
К моему удивлению, он накрыл мою руку своей. Кожа у него
была теплая, я почувствовала легкое покалывание от его прикосновения. Это
испугало меня. До сих пор я считала, что Дмитрий единственный, вызывающий у
меня такую реакцию.
«Пора идти вперед, — подумала я. — Дмитрий,
очевидно, так и поступает. И мне давным-давно следовало».
Я переплела свои пальцы с пальцами Мейсоиа, и этот жест
застал его врасплох.
«Наверное, будет забавно».
Так оно и оказалось.
Я постоянно старалась напоминать себе, что мы здесь из-за
случившейся трагедии, а где-то есть стригои и люди, готовые нанести удар. Но
остальные словно начисто обо всем забыли. Лыжная база оказалась потрясающей.
Внешне она выглядела как бревенчатый дом, но где вы видели дом, способный
вместить сотни людей и создать им невероятно роскошные условия? Трехэтажное
отсвечивающее золотом деревянное строение разместилось среди высоких сосен.
Окна большие, с изящным арочным верхом и, естественно, затененные для удобства
мороев. Хрустальные светильники — электрические, по форме напоминающие
фонари, — висели у всех входов, дом сверкал, словно усыпанный драгоценными
камнями.
Нас окружали горы, мое обостренное зрение едва различало их
ночью, но я готова была поспорить — при свете дня вид будет изумительный. С
одной стороны дома располагалось собственно место для катания на лыжах — крутые
холмы, лыжные трассы, подъемники и буксирные тросы. С другой стороны —
восхитительный каток. Рядом с ним тянулись пологие холмы для катания на санях.
И это лишь то, что имелось снаружи.
Внутри все было обустроено для удовлетворения любых нужд
мороев. Конечно, «кормильцы», двадцать четыре часа в сутки готовые к услугам.
Катание в ночном режиме. Защитные кольца вокруг базы и стражи повсюду. Все, что
может пожелать живой вампир. В главном вестибюле со сводчатого потолка
свешивалась огромная люстра. Пол выложен мраморными плитами, образующими
сложный узор, за конторкой круглые сутки сидел портье, готовый удовлетворить
любые желания. Остальная часть базы — коридоры и комнаты отдыха — были
выдержаны в красно-черно-золотистых тонах. Темно-красный цвет доминировал над
остальными, и я невольно задавалась вопросом, случайно ли это сходство с
кровью. Стены украшали зеркала и произведения искусства, здесь и там стояли
маленькие декоративные столики, на них вазы с бледно-зелеными в фиолетовых
крапинках орхидеями, наполняющие воздух острым ароматом.
