Это было вполне вероятно, размышляла Джейн. Та фигура в лодке могла быть и Амантой. Она была достаточно высока и сильна. Но, напомнила себе Джейн, Аманта не смогла бы свалить столб или устроить камнепад. И не могла догадаться о странной параллели, существующей между историями Фионы Мак-Фай и Джейн Барроуз. Вопросы, еще больше вопросов, сказала девушка самой себе. Они кружились, как бесшумная карусель, которая никогда не замедляла ход. Джейн плотно обхватила свои плечи руками и вспомнила о силе, которая была в объятиях Ферриса. Она все еще думала о Феррисе, когда услышала звук подъезжающего автомобиля, и поднялась, чтобы пройти к двери. Перед домом возник низкий силуэт «эм-джи».
— Я подумала, что ты уехал в Бостон, — с искренним удивлением промолвила Джейн, когда Тед, не спеша, вошел в дом, и его светло-карие глаза посмотрели на нее сверху вниз холодным оценивающим взглядом.
— Я еще не уехал, — сказал он. — Я хочу дать тебе еще один шанс.
— Давай не будем об этом, Тед, — сказала Джейн. — Я ведь сказала вчера тебе…
— Я знаю — если ты убежишь, ты будешь бежать всю свою жизнь, — прервал он ее. — Хорошо, я здесь потому, что мне здесь нравится. Это прекрасное, уютное, доброе местечко.
Он усмехнулся в ответ на ее скептический взгляд.
— Я разговаривал с местными жителями, — сказал он безучастно.
— Я слышала об этом, — ответила она напряженно.
— Тебя посетил Скалистая Гора, не так ли? — усмехнулся он. — Я не поменял о нем своего мнения. Будь осторожна, девочка моя Дженни.
Его спокойная уверенность была возмутительна, и она почувствовала, как губы ее сжались.
— Он хороший человек, Феррис Дункан. Пожалуйста, не говори так о нем, — бросила она в ответ.
— А я не говорю, что он плохой, — сказал Тед. — Но попробуй как-нибудь поговорить с ним о Моцарте, — добавил он, и в глазах его заиграла холодная насмешка. — Возможно, он подумает, что Дон Жуан — это третий помощник на сицилианском рыболовном траулере.
— Ты гадкий и, вместе с тем, безусловно несправедливый, — сердито сказала Джейн. — Множество людей живут прекрасно и счастливо, ничего не зная ни о Моцарте, ни о Дон Жуане.
— Да, множество хороших людей живут, не оценивая Рембрандта, не наслаждаясь Китсом или Робертом Фростом, не погружаясь в хорошую книгу или прекрасную пьесу или во множество других подобных вещей. Но только тогда, когда не знают о них. Когда же ты узнаешь их, они становятся частью тебя, и ты не можешь без них больше жить, так же как не можешь не дышать. И особенно ты, девочка. Они — внутри тебя, и они бьют в тебе ключом.
— Какие еще мудрые слова ты мне скажешь? — резко спросила она. То, что ее ледяной тон не поколебал его невозмутимой уверенности, разозлило ее еще больше.
— Об этом — все, — усмехнулся он в ответ. — Кроме этого, я узнал, что твой друг Хуберт Уэзерби контролирует городской банк. И владеет основными запасами.
— И что из этого? — нахмурилась она.
Губы Теда сморщились.
— Да, в общем, ничего. Я подумал только, что тебе было бы интересно знать, что семейка Уэзерби очень хорошо устроена. Молчаливая сила против звона монет и всего такого прочего, — хладнокровно произнес он.
— Тед Холбрук, вы можете ехать дальше, если вы здесь проездом, — сказала она сердито.
— Я уже ухожу, — сказал он, погладив ее по голове. — Не смотри так сердито, — добавил он уже от двери, — от этого появляются морщины.
Она стояла, слушая, как он отъезжает, а затем направилась в свою комнату. Раздевшись, она улеглась в постель, все еще обдумывая визит Теда. В его приходе было нечто большее, чем острые дротики, которые он бросил в Ферриса, хотя и этого было более чем достаточно. Тед ударил в больное место, и она ненавидела его за это, но он всегда знал, куда ударить. Он все еще по-своему старался ей помочь, она понимала это, но он не в состоянии был понять, что умные слова больше ничего не значат. И все же в словах его было нечто, что зацепило ее, — еще одна непонятная нота, которая добавлялась к другим. Она повернулась на бок и быстро заснула, ее тело все еще нуждалось в отдыхе. Она крепко спала до тех пор, пока какой-то звук не разбудил ее. Она вмиг открыла глаза и стала лежать тихо, стараясь определить источник звука — сначала глухого, потом поскрипывающего, не похожего на тот, который она слышала в свою первую ночь при разымавшемся шторме. Это не был протяжный звук, смешивающийся с завыванием ветра, — на этот раз она слышала только глухое шарканье. Сев на кровати, она поняла, что он раздается прямо над ее головой, и, нахмурившись, также поняла, что спальня Фионы Мак-Фай находится прямо над ней. Внезапно, как и в ту ночь, она почувствовала какое-то побуждение, в ней возникла некая необходимость исследовать странные шумы. Шаркающие звуки снова раздались над потолком, глухие стуки перешли в быструю дробь. Похоже было, что там бегал какой-то зверь, но снова она подумала о том, могло ли животное легко пробраться в дом. «Пойди и посмотри, — звучал в ее голове какой-то голос. — Выясни. Пойди и посмотри».
Джейн заставила себя снова лечь, ее пальцы вцепились в края кровати, будто она старалась себя удержать, руки ее онемели. Она услышала звук своего дыхания — тяжелого и испуганного, когда боролась с собственным побуждением встать и посмотреть, что там происходит. Она лежала, прислушиваясь к звукам, раздающимся из верхней комнаты, и чувствовала, как руки ее начинают болеть оттого, что она с такой силой вцепилась в кровать. Она чуть не вскрикнула, когда почувствовала, что одна ее рука с силой вцепилась в другую. Когда она осознала свою собственную причинившую ей боль хватку, звуки неожиданно прекратились, и она повернулась на бок, прислушиваясь и растирая мышцы предплечья. Но больше ничего не было слышно, и она растянулась на спине, ощущая, как медленно расслабляется ее тело. Через какой-то момент она поборола в себе давящий на нее зов. И она снова уснула, слишком измученная, чтобы думать дальше, когда уже первый свет нового дня стал ползти над морем.
Проснувшись, Джейн оделась, прошла по коридору и споткнулась о ступеньки лестницы. Собрав все свое мужество, она стала подниматься по ним наверх, двигаясь быстро — гораздо быстрее, чем тогда, когда шла в первый раз, желая узнать, какие тайны хранятся на втором этаже. Она прошла по коридору, и когда достигла последней комнаты, комнаты Фионы Мак-Фай, то увидела приоткрытую дверь. Джейн вспомнила, что закрыла за собой дверь, когда уходила отсюда в прошлый раз. Но может, какой-то зверь мог ее приоткрыть, царапая когтями. Она отворила дверь настежь и вошла в комнату, снова вдыхая ее сырой спертый воздух. Здесь ничто не изменилось со времени ее последнего посещения. Джейн сделала глубокий вдох. Это точно был какой-то зверь. Она уже повернулась, чтобы уйти, как ее внимание привлек серебристый блеск возле ножки старого шкафа. Она наклонилась, подняла истертый дагерротип в серебряной раме и, держа его на ладони, впилась в него взглядом. Ведь в прошлый раз она положила изображение назад и задвинула полку. Животное когтями могло открыть дверь. Но никакой зверь не мог выдвинуть полку в шкафу, вынуть оттуда картину, а затем снова вдвинуть полку.
