Селеста нахмурилась.
— Да, но после той сцены, которую она устроила сегодня
утром…
Дмитрий сделал несколько шагов вперед и остановился рядом с
моим креслом. Его близкое присутствие почти успокоило меня. Возникло острое
ощущение deja vu — когда прошлой осенью мы с Лиссой вернулись в Академию,
директриса Кирова чуть не исключила меня, но Дмитрий вмешался в разговор и
убедил ее не делать этого.
— Это косвенное обстоятельство, — заговорил
он. — Да, ситуация выглядит подозрительно, но никаких доказательств нет.
Отстранить ее от испытания — и, соответственно, лишить возможности закончить школу
— чересчур серьезное наказание, особенно в отсутствие полной уверенности.
Члены комитета задумались. Я сосредоточила внимание на
Альберте, поскольку она тут обладала наибольшей властью. Мне она всегда
нравилась, и всякий раз, когда приходилось иметь с ней дело, она вела себя
требовательно, но скрупулезно справедливо. Оставалось надеяться, что это ее
свойство никуда не делось. Она поманила Селесту и Эмиля наклониться к ней
поближе, и они шепотом обсудили что-то. Альберта кивнула, явно уступая, и двое
других вернулись на прежние позиции.
— Мисс Хэзевей, у тебя есть что сказать, прежде чем мы
объявим свое решение?
Есть ли у меня что сказать? Черт, да. Миллион разных вещей.
Хотелось бы сказать, что дело не в моей некомпетентности. Хотелось бы
напомнить, что я один из лучших новичков здесь. Хотелось сказать, что я вовремя
заметила Стэна и была готова реагировать. И в особенности хотелось сказать, что
у меня не было ни малейшего желания иметь в своем личном деле такого рода
пометку. Даже если мне разрешат продолжить полевые испытания, за первый тест я
во всех случаях получу «неудовлетворительно», а это скажется на суммарной
оценке, что, в свою очередь, возможно, отразится на моем будущем.
И снова, какие варианты у меня были? Сообщить им, что я
видела призрак? Призрак парня, который отчаянно влюбился в меня и по этой
причине погиб? Я по-прежнему не понимала, что означают эти видения. Один раз
еще можно было списать за счет усталости… но я видела его дважды, реален ли он?
Разум подсказывал, что нет, но, честно говоря, в данный момент это не имело
значения. Реален он или нет, если я расскажу о нем, они сочтут меня чокнутой —
и будут правы. В этом направлении мне ничего не добиться.
— Нет, страж Петрова, — по возможности кротко
ответила я. — Мне нечего добавить.
— Хорошо, — устало сказал она. — Итак, вот
что мы решили. Тебе повезло иметь такого защитника, как страж Беликов. В
противном случае решение могло бы быть другим. Преимущество сомнения на твоей
стороне. Ты продолжишь полевые испытания в качестве стража мистера Озера — но
на условиях испытательного срока.
— Хорошо. — Большая часть моей академической жизни
прошла на условиях испытательного срока. — Спасибо.
— И… — продолжала она. Ой-ой-ой! — Поскольку
подозрение не полностью снято, свой выходной день на этой неделе ты проведешь
на общественных работах.
Я снова вскочила.
— Что?
Дмитрий сжал мою руку; его теплые пальцы успокаивали,
заставляя подчиниться.
— Сядь, — пробормотал он мне на ухо и потянул в
кресло. — Удовлетворись тем, что имеешь.
— Если это вырастает в проблему, можно и на следующей
неделе сделать то же самое, — предостерегла меня Селеста. — А потом и
на пяти оставшихся.
Я села и покачала головой.
— Простите. Спасибо вам.
Слушание закончилось. Я чувствовала себя усталой и
опустошенной. Неужели прошел всего один день? Радостное волнение, которое я
испытывала в ожидании полевых испытаний, теперь растаяло. Альберта велела мне
отправляться на поиски Кристиана, но Дмитрий спросил, не можем ли мы с ним
сначала поговорить наедине. Она согласилась, надеясь, что он меня вразумит.
Комната опустела. Я подумала, что он подсядет ко мне и мы
поговорим здесь и сейчас. Однако вместо этого он отошел к столику, на котором
стояли автомат с водой, кофе и другими напитками.
— Хочешь горячего шоколада? — спросил он.
Я никак не ожидала этого.
— Конечно.
Он высыпал четыре пакетика растворимого горячего шоколада в
две пенопластовые чашки и долил горячей водой.
— Секрет в двойной порции, — сказал он, наполнив
их.
Протянул мне мою чашку вместе с деревянной мешалкой и
направился к одной из боковых дверей. Посчитав, что нужно последовать за ним, я
торопливо догнала его, умудрившись не пролить ни капли горячего шоколада.
— Куда мы… Ох!
За дверью оказалась маленькая застекленная галерея,
уставленная небольшими столиками. Я понятия не имела о существовании этого
помещения — и неудивительно, ведь это был дом стражей, откуда они руководили
всеми делами кампуса. Новичков крайне редко сюда допускали. Я также не знала,
что внутри здания находится небольшой дворик, на который и выходила эта галерея.
Я представила себе, что летом можно открыть окна и окунуться в атмосферу зелени
и теплого воздуха. Сейчас, в окружении стекла и холода за ним, я чувствовала
себя вроде как в ледяном дворце.
Дмитрий смахнул пыль с кресла. Я сделала то же самое и уселась
напротив. По-видимому, зимой это помещение редко использовалось. Поскольку
галерея застеклена, здесь было теплее, чем снаружи, но никак иначе она не
обогревалась. Воздух был прохладный, и я с удовольствием обхватила чашку, грея
руки. Мы оба молчали. Я дула на свой шоколад, и это был единственный звук.
Дмитрий пил свой, не остужая. Он годами убивал стригоев. Что ему какая-то
обжигающе горячая вода?
Так мы сидели в молчании, и я разглядывала его поверх края
чашки. Он не смотрел на меня, но, конечно, осознавал, что я за ним наблюдаю.
Как и всякий раз при виде его, прежде всего, поражало, как он выглядит. Мягкие
темные волосы, которые он неосознанно время от времени заправлял за уши;
волосы, которые никогда не хотели, чтобы он собирал их в хвост. Глаза карие,
взгляд мягкий и сильный одновременно. Такими же противоречивыми свойствами
обладал и рот. Когда Дмитрий сражался или имел дело с чем-то неприятным, губы
поджимались и твердели. Однако в светлые моменты… когда он смеялся или целовал…
ну, они становились замечательно мягкими. Сегодня, однако, меня поразил не
только его внешний вид. Просто сидя рядом, я испытывала ощущение тепла и
безопасности. Он дарил мне утешение после этого ужасного дня. С другими людьми
я часто испытываю потребность быть в центре внимания и всегда иметь наготове
какое-нибудь забавное, остроумное высказывание. Чтобы стать стражем, от этой
привычки следовало избавиться — учитывая, в какой степени работа требует умения
помалкивать. Однако с Дмитрием мне всегда хотелось просто быть, а не казаться.
Не было нужды развлекать его, или шутить, или даже флиртовать. Достаточно
просто находиться рядом, чтобы чувствовать себя комфортно — если не учитывать
тлеющее желание, — не испытывая никакого ощущения неловкости. Я шумно
выдохнула и допила свой шоколад.
