— Может, если бы ты не использовал принуждение на
людях, у тебя бы появилось больше друзей.
— Я спас тебя от самой себя. Твоя аура напоминала
грозовое облако.
— Ладно, предлагаю, в виде исключения, не разговаривать
об аурах и грозящей мне судьбе.
Судя по выражению его глаз, именно это он и хотел обсудить,
но решил пойти мне навстречу.
— Хорошо. Можем поговорить о других вещах.
— Но я вообще не хочу разговаривать! Я хочу спать.
— Ты и спишь. — Адриан улыбнулся и подошел к
столбу, обвитому вьющимся растением, внимательно разглядывая его цветы,
оранжевые, желтые, по форме напоминающие рупор. Он нежно провел пальцами по
краю одного такого цветка. — Это сад моей бабушки.
— Замечательно. — Я удобно прислонилась к яблоне;
похоже, визит сюда затянется. — Теперь, я так понимаю, мне предстоит
услышать историю твоей семьи.
— Эй, она была крутая леди.
— Не сомневаюсь. Я могу идти?
Он по-прежнему не отрывал взгляда от цветов.
— Не советую пренебрежительно относиться к родословной
мороев. Тебе ничего не известно о твоем отце. Может, мы родственники.
— Означает ли это, что ты готов оставить меня в покое?
Он подошел ко мне и продолжил так, будто не слышал моего
вопроса:
— Ха, не стоит волноваться. Думаю, у нас разные предки.
Кстати, твой папа вроде бы из Турции?
— Да, так говорит моя… Эй, что это ты уставился на мою
грудь?
Он пристально разглядывал меня, но на этот раз
сосредоточился не на лице. Я скрестила на груди руки и вперила в него сердитый
взгляд.
— Я смотрю на твою блузку. Цвет неподходящий.
Он протянул руку и прикоснулся к бретельке. Материя цвета
слоновой кости приобрела тот же сочный оттенок цвета индиго, что и цветы
вьющегося растения, — словно чернила, расплывающиеся по бумаге. Он
прищурился точно искусный художник, изучающий свое творение.
— Как ты это делаешь? — воскликнула я.
— Это же мой сон. Ммм… Синий — не твой цвет. Давай
попробуем вот это. — Синий мгновенно сменился ярко-алым. — Да, вот
оно. Твой цвет красный. Красный, как роза, как свежая, свежая роза.
— О господи, — простонала я. — Не знала, что
даже в своих снах ты помешан на моде.
Он никогда не бывал таким мрачным и угнетенным, как Лисса в
прошлом году, но дух определенно временами оказывал на него странное
воздействие. Он отступил и широко раскинул руки.
— Я всегда помешан на всем, что связано с тобой, Роза.
Сейчас ты услышишь посвященные тебе импровизированные стихи.
Он откинул голову назад и прокричал в небо:
— Роза — красный цвет. Нет, не синий, нет. Как колючка
остра. И в сражении быстра.
Адриан уронил руки и устремил на меня вопросительный взгляд.
— Как может колючка участвовать в сражении? —
спросила я.
Он покачал головой.
— Искусство не обязательно должно иметь смысл,
маленькая дампирка. Кроме того, предполагается, что я безумен, верно?
— Я видела тебя и в более безумном состоянии.
— Ну, я буду работать над этим.
Он отошел, чтобы рассмотреть гортензию. Я хотела снова
спросить, когда смогу вернуться в свой сон, но наш разговор навел меня на одну
мысль.
— Адриан… как узнать, безумен ты или нет?
Он отвернулся от цветов с улыбкой, явно собираясь пошутить,
но потом разглядел выражение моего лица. Улыбка погасла, он стал необычно серьезен.
— Думаешь, ты безумна? — спросил он.
— Не знаю, — ответила я, опустив взгляд. Я была
босиком, и острые травинки щекотали ноги. — Я видела… кое-что.
— Безумные редко задаются вопросом, безумны они или
нет, — глубокомысленно ответил он.
Я вздохнула и подняла на него взгляд.
— От этого мне не легче.
Он вернулся и положил руку на мое плечо.
— Не думаю, что ты безумна, Роза. Но полагаю, тебе
пришлось через многое пройти.
Я нахмурилась.
— Что это значит?
— Это значит, что я не считаю тебя безумной.
— Спасибо. Ну, теперь все прояснилось. Знаешь, эти твои
сны действительно начинают доставать меня.
— А вот Лисса против них ничего не имеет.
— Ты что, проникаешь и в ее сны? У тебя всерьез
отсутствует всякое представление о границах?
— Нет, в ее сны я хожу только с целью инструктажа. Она
хочет научиться этому искусству.
— Замечательно. Значит, просто я такая везучая, что мне
приходится терпеть твои сексуальные домогательства.
У него сделался по-настоящему обиженный вид.
— Хотелось бы, чтобы ты не относилась ко мне так, будто
я — воплощение зла.
— Извини. Просто у меня нет оснований считать, что от
тебя может быть какой-то толк.
— Ага, не то что от твоего наставника, совратителя
малолетних. Честно говоря, не вижу, чтобы ты достигла с его помощью хоть
какого-то прогресса.
Я отступила на шаг и сощурилась.
— Вот только Дмитрия не трогай.
— Не буду — если ты перестанешь считать, будто он само
совершенство. Поправь меня, если я ошибаюсь, но он скрывал от тебя факт
судебного разбирательства над Дашковым, верно?
Я отвела взгляд.
— В данный момент это не имеет значения. Кроме того, у
него были свои причины.
— Ну да, которые, надо полагать, оправдывают молчание,
а теперь он отказывается бороться за то, чтобы вы присутствовали там. В то
время как я… Я могу сделать так, что вы примете участие в этом разбирательстве.
— Ты? — Я хрипло рассмеялась. — И как ты
этого добьешься? Обкуришь судью до полного упадка сил? Используешь принуждение
на королеве и половине двора?
— Не следует вот так, походя, говорить гадости людям,
реально способным тебе помочь. Просто подожди. — Он легко поцеловал меня в
лоб, хотя я и пыталась увернуться. — Ну а теперь иди отдохни.
Сад начал выцветать, и я провалилась во тьму обычного сна.
Восемь
На протяжении нескольких последующих дней я безо всяких
происшествий ходила по пятам за Кристианом. И по мере того как шло время,
нетерпение внутри нарастало все сильнее.
Прежде всего, потому, что стало ясно — быть стражем в
огромной степени означает просто ждать. Я всегда знала это, но в жизни все
оказалось труднее. Стражи абсолютно необходимы в случае нападения стригоев,
однако в жизни стригои нападают очень редко. Могут пройти год??, на протяжении
которых стражу не придется участвовать ни в одном конфликте. Конечно, во время
полевых испытаний инструктора не заставляли нас ждать так долго, но в то же
время стремились научить терпению и пониманию того, как важно не расслабляться,
даже если вроде бы нет никакой опасности.
