— Что нам делать? В смысле, мы уже говорили об этом, но
теперь он действительно собирается выдать нас.
Дмитрий не отвечал; я видела, что он рассматривает ситуацию
под разными углами — как если бы ему предстояло сражение. В конце концов, он
достал сотовый телефон, что было гораздо круче, чем телефон в номере.
— Дай мне минуточку.
Я хотела было сесть на кровать, но решила, что это опасно, и
опустилась на кушетку. Не знаю, кому он звонил, но говорили они по-русски.
— Что происходит? — спросила я, когда он закончил.
— Я объясню тебе чуть позже. Сейчас нам нужно
подождать.
— Замечательно. Мое любимое занятие.
Он подтащил кресло и сел напротив меня. Оно казалось слишком
маленьким для такого высокого человека, но, как всегда, он сумел в него
втиснуться и даже сделал это не без изящества.
Рядом со мной лежал вестерн, один из тех, которые он всюду
таскал с собой. Я взяла его и снова подумала, насколько Дмитрий одинок. Даже
здесь, при дворе, он предпочитал сидеть в своей комнате.
— Почему ты их читаешь?
— Некоторые люди читают книги ради удовольствия.
— Эй, попридержи-ка язык. Я тоже читаю книги. Я читаю
их, чтобы разгадать тайны, угрожающие жизни и здравому уму моей лучшей подруги.
Не думаю, что чтение ковбойских романов реально способно спасти мир.
Он взял у меня книгу и пролистал ее с задумчивым и не таким
напряженным выражением лица, как обычно.
— Любая книга — способ бегства. И существует что-то…
ммм… Не знаю. Что-то притягательное в Диком Западе. Никаких правил. Все просто
живут, руководствуясь исключительно собственным кодексом. Чтобы вершить
правосудие, ты не используешь чужие идеи касательно того, что хорошо, а что плохо.
Я засмеялась.
— Постой! Мне казалось, это я хочу нарушать правила.
— Я не говорю, что хочу. Просто мне кажется это
привлекательным.
— Меня не проведешь, товарищ. Ты хотел бы надеть
ковбойскую шляпу и держать в узде шайку грабителей.
— Не сейчас. У меня хватает сложностей с тем, чтобы
держать в узде тебя.
Я улыбнулась, и внезапно все стало очень похоже на то, как
было, когда мы убирали церковь, — до спора, по крайней мере. Легко. Уютно.
Или очень похоже на прошлые времена, когда мы только начинали тренироваться
вместе, до того, как все так усложнилось. Ну ладно… сложностей всегда хватало,
но какое-то время они были… ну, не такими сложными. Мне стало грустно. Так
хотелось бы снова пережить те дни! Когда не было Виктора Дашкова и на моих
руках не было крови.
— Мне очень жаль, — внезапно сказал Дмитрий.
— Ты о чем? О чтении убогих романов?
— Жаль, что я не смог сделать так, чтобы вы оказались
здесь. Такое чувство, будто я тебя подвел.
На его лице промелькнуло выражение тревоги — как будто он
беспокоился, что мог причинить мне какой-то непоправимый вред.
Его извинение полностью застало меня врасплох. Мелькнула
даже мысль, а не завидует ли он влиятельности Адриана в том же смысле, как
Кристиан. Потом до меня дошло, что это совсем другое. Я поставила Дмитрия в
затруднительное положение, потому что была убеждена — он способен что-то
сделать. Где-то в глубине души он чувствовал то же самое, поскольку это
касалось меня. Ему неприятно было отказывать мне. Мое недавнее плохое
настроение внезапно исчезло, и я почувствовала себя буквально выжатой. И ужасно
глупой.
— Ничем ты меня не подвел, — произнесла я. —
Я вела себя как надоедливый ребенок. Ты никогда не подводил меня прежде, не
подвел и сейчас.
Его благодарный взгляд возымел такое действие, будто у меня
за спиной возникли крылья. Будь у нас еще хотя бы мгновение, подозреваю, он
сказал бы что-то такое нежное, что я просто взлетела бы. Увы, зазвонил его
телефон.
Последовал еще один разговор по-русски, и потом Дмитрий
встал.
— Порядок, пошли.
— Куда?
— Встретимся с Виктором Дашковым.
Оказалось, что у Дмитрия был друг, у которого был друг, и в
результате, несмотря на лучшую в моройском мире систему охраны, мы сумели
проникнуть в помещение здешней тюрьмы.
— Зачем мы идем туда? — прошептала я, когда мы по
длинному коридору шагали к камере Виктора. Я рассчитывала увидеть каменные
стены и факелы, но тюрьма выглядела очень современной, с мраморными полами и
ослепительно белыми стенами. Ну, хоть окон здесь не было. — Думаешь, мы
сможем отговорить его?
Дмитрий покачал головой.
— Если бы Виктор хотел отомстить нам, он сделал бы это
безо всякого предупреждения. Он ничего не делает без причины. Тот факт, что он
обратился к тебе, означает, что ему что-то нужно. И сейчас мы постараемся
выяснить, что именно.
И вот мы добрались до камеры Виктора. В данный момент он
находился в ней один. Как и все остальное помещение тюрьмы, его камера
напомнила мне больницу. Все чистое, светлое, стерильное — и совершенно голое.
Никаких раздражителей, могущих отвлечь; лично меня это за час свело бы с ума. В
камере была установлена серебристая решетка, которую, похоже, трудно
сломать, — очень важная вещь.
Виктор сидел в кресле, лениво разглядывая собственные ногти.
Со времени нашей последней встречи прошло три месяца, и при виде его у меня по
коже снова побежали мурашки. Я даже не догадывалась, что эти чувства живы в
душе, но теперь они внезапно вырвались на поверхность.
Самое мерзкое, что он выглядел таким здоровым, таким
молодым. Свое здоровье он приобрел ценой пыток Лиссы, и я ненавидела его за
это. Если бы его болезнь протекала как положено, сейчас он был бы уже мертв.
Ниспадающие на плечи черные волосы лишь чуть-чуть тронуло
серебро. Ему было за тридцать; лицо почти красивое, не лишенное величия. При
нашем приближении он поднял взгляд; глаза у него были как у Лиссы, цвета
бледного нефрита. Между семьями Драгомиров и Дашковых на протяжении столетий не
раз возникали родственные связи, и это бросало в дрожь — видеть тот же цвет
глаз у другого человека. Улыбка осветила его лицо.
— О господи! Вот это гости. Прекрасная Розмари,
практически взрослая. — Его взгляд метнулся к Дмитрию. — Не
сомневаюсь, кое-кто уже не первый день ведет себя с тобой как с взрослой.
Я прижала лицо к решетке.
— Хватит морочить нам голову, сукин сын. Что вам нужно?
Дмитрий мягко положил руку мне на плечо и отодвинул назад.
— Успокойся, Роза.
Я сделала глубокий вдох и медленно отступила. Виктор
выпрямился в кресле и засмеялся.
— Столько времени прошло, а твоя ученица все еще не
научилась контролировать себя. С другой стороны, может, ты никогда и не
добивался от нее этого.
