Альберта кашлянула, и доктор Олендзки оглянулась.
— Можно нам? — спросила Альберта.
Доктор кивнула, и эти двое подошли к постели. Дмитрий, как
всегда, действовал на мою душу будто бальзам. Что бы ни случилось, в его
присутствии я чувствовала себя в большей безопасности. Однако даже он не смог
помешать тому, что происходило в самолете. Когда он смотрел на меня вот как сейчас,
с выражением нежности и беспокойства, это вызывало смешанные чувства. Отчасти
мне нравилось, что он так тревожится из-за меня, а отчасти я хотела быть
сильной — ради него, чтобы ему не нужно было обо мне беспокоиться.
— Роза… — неуверенно начала Альберта.
Чувствовалось, что она понятия не имеет, как действовать в
данном случае. То, что произошло, выходило за пределы ее опыта. Заговорил
Дмитрий.
— Роза, что произошло? — Не успела я открыть рот,
как он добавил: — Только на этот раз не говори «ничего».
Ну, если я не могла дать такой ответ, то вообще не знала,
что сказать. Доктор Олендзки сдвинула к переносице очки.
— Мы хотим одного — помочь тебе.
— Я не нуждаюсь в помощи. Со мной все в полном порядке.
Я говорила прямо как Брендон и Брет. Следующим шагом, наверно,
было бы заявление, что я «упала». Альберта, в конце концов, справилась с собой.
— Ты была в порядке, пока мы были в воздухе. А вот
когда мы приземлились, ты определенно была не в порядке.
— Зато сейчас я в порядке, — упрямо повторила я,
отводя взгляд.
— Что произошло? — продолжала допытываться
она. — Почему ты кричала? Что означали твои слова «Заставь их уйти!»?
Я быстренько рассмотрела еще один резервный ответ — ссылку
на стресс, — однако сейчас это прозвучало бы ужасно глупо. В результате я
снова промолчала. К моему удивлению, на глазах проступили слезы.
— Роза, — нежнейшим голосом (как шелком по коже)
сказал Дмитрий, — пожалуйста.
И я сдалась. Было так трудно противиться ему.
— Призраки. Я видела призраков, — прошептала я,
глядя в потолок.
Никто из них не ожидал этого. Воцарилось тягостное молчание.
— Ч-что ты имеешь в виду? — дрогнувшим голосом
спросила доктор Олендзки.
Я сглотнула.
— Он преследовал меня последние недели две. Мейсон. В
кампусе. Понимаю, это звучит безумно, но это он. Или его призрак. Вот из-за
чего произошла та история со Стэном. Я замерла, потому что увидела Мейсона и не
знала, что делать. А в самолете… там он тоже был… и другие. Но пока мы
находились в воздухе, я плохо различала их. Просто проблески… и головная боль.
Но когда мы приземлились, он стал отчетливо виден. И… и был не один. С ним были
другие. Другие призраки.
Из глаз побежали слезы, и я торопливо вытерла их, надеясь,
что никто не заметил.
Я ждала, сама не зная чего. Смеха? Заявления, что сошла с
ума? Обвинения во лжи и требования рассказать, что на самом деле произошло?
— Ты узнала их? — спросил, в конце концов,
Дмитрий.
Я повернула голову и встретилась с ним взглядом. Его глаза
смотрели серьезно, обеспокоенно, без намека на насмешку.
— Да… Я видела стражей Виктора и людей из тех домов,
где стригои учинили резню. Родные… Родные Лиссы тоже там были.
На это никто никак не среагировал. Они просто обменялись
взглядами с таким видом, что, может, кто-то другой из них прольет свет на все
это. Доктор Олендзки вздохнула.
— Могу я поговорить с вами двумя наедине?
Они вышли из палаты и закрыли за собой дверь, вот только не
полностью. Я выбралась из постели и подошла к двери. Крошечной щели оказалось
достаточно, чтобы мой дампирский слух уловил разговор. Конечно, подслушивать
нехорошо, но они ведь говорили обо мне, и я не могла отделаться от чувства, что
от этого разговора может зависеть мое будущее.
— …очевидно, что происходит, — почти шипела доктор
Олендзки. На моей памяти это был первый случай, когда ее голос звучал так
сердито. С пациентами она всегда была сама безмятежность. Трудно было
представить ее в гневе, но сейчас, видимо, именно это и происходило. —
Бедная девочка. Она переживает посттравматическое расстройство. И неудивительно
— после всего, что выпало на ее долю.
— Вы уверены? — спросила Альберта. — Может,
это что-то другое…
Однако, судя по ее неуверенному тону, она не могла
представить себе никакого другого объяснения.
— Взгляните на факты: девушка в переходном возрасте
становится свидетелем гибели одного из своих друзей, после чего вынуждена убить
его убийцу. По-вашему, это не травма? По-вашему, это не оказало на нее хотя бы
крошечного воздействия?
— Трагедия в том, что всем стражам приходится проходить
через такое, — заметила Альберта.
— Может, для действующих стражей мало что можно сделать
в подобной ситуации, но Роза пока студентка. Есть методы оказать ей помощь.
— Например? — спросил Дмитрий.
В его голосе не ощущалось конфронтации с ней, просто интерес
и обеспокоенность.
— Консультирование. Поговорить с кем-то о пережитом —
это может принести очень большую пользу. Нужно было сделать это сразу же, как
только она вернулась после схватки со стригоями. И то же требуется тем, кто был
там с ней. Почему это никому из вас не пришло в голову?
— Хорошая идея, — сказал Дмитрий; судя по его
тону, он уже всерьез обдумывал ее. — Можно делать это в ее выходной день.
— В выходной день? Скорее, каждый день. Нужно полностью
отстранить ее от этих полевых испытаний. Атака стригоев, пусть и
сфальсифицированная, — не способ оправиться от реального нападения.
— Нет!
Без раздумий я толкнула дверь. Все уставились на меня, и я
мгновенно почувствовала себя ужасно глупо. Я подслушивала и этим только уронила
себя в их глазах.
— Роза, — произнесла доктор Олендзки, возвращаясь
к своей заботливой (но в данном случае слегка строгой) манере поведения, —
тебе необходимо лежать.
— Я прекрасно себя чувствую. И вы не можете отстранить
меня от полевых испытаний. Если это произойдет, я не окончу школу.
— Ты нездорова, Роза, и в этом нет ничего зазорного
после всего, что с тобой произошло. И то, что тебе кажется, будто ты видишь
призраков умерших, следствие того же самого.
Я хотела поправить ее касательно слов «тебе кажется, будто
ты видишь призраков», но потом прикусила язык. Настаивать на том, что я
действительно видела призраков, вряд ли стоит, даже если сама я теперь
склонялась к тому, что да, я видела их. Нужно быстро найти убедительную причину
не снимать меня с полевых испытаний. Обычно, оказавшись в скверной ситуации, я
всегда умела найти нужные слова.
