— Ну, поначалу я именно так и подумала. Но сейчас… не
знаю. Что-то было во всем этом… какое-то ощущение реальности… хотя я понимаю,
что это не доказательство. Но ты же слышал, что говорил отец Андрей, — о призраках,
которые задерживаются на земле, если умерли молодыми или насильственной
смертью.
Наверно, Дмитрий хотел посоветовать мне не воспринимать
слова священника буквально, но прикусил губу и покачал головой.
— Значит, по-твоему, Мейсон вернулся, чтобы отомстить? —
спросил он.
— Сначала я именно так и думала, но теперь не уверена.
Он никогда не пытался причинить мне вред. Просто казалось, что ему нужно
что-то. И потом… все другие призраки тоже хотели чего-то… даже те, которых я не
знаю. Почему?
Дмитрий бросил на меня глубокомысленный взгляд.
— У тебя есть теория.
— Да. Я подумала о том, что сказал Виктор. Что раз я
«поцелованная тьмой» — поскольку была мертва, — у меня сохраняется связь с
миром мертвых. Что я никогда полностью не оставлю его позади.
Его лицо приняло жесткое выражение.
— Я не стал бы слишком доверять тому, что говорит
Виктор Дашков.
— Но он многое понимает правильно! И ты знаешь это,
каким бы козлом он ни был.
— Ладно, предположим, все так и есть. Ты «поцелованная
тьмой», и это позволяет тебе видеть призраков. Но почему сейчас? Почему не
сразу после автомобильной аварии?
— Я тоже думала об этом. Виктор сказал кое-что еще… что
теперь, сама вплотную столкнувшись со смертью, я стала гораздо ближе к той
стороне. Что, если тот факт, что я убила кого-то, усилил мою связь с миром
мертвых и сделал для меня возможным видеть призраков? Это мое первое убийство.
Точнее, убийства.
— Почему это происходит как-то бессистемно? —
спросил Дмитрий. — Почему в самолете? Почему не при дворе?
Мой энтузиазм слегка угас.
— Ты кто, юрист? — взорвалась я. — Почему ты
ставишь под сомнение любое мое слово? Ты обещал держать разум открытым.
— Так оно и есть. Но тебе это тоже требуется. Подумай
об этом. Почему эти видения происходили именно тогда?
— Не знаю. — Я почувствовала, что терплю
поражение. — Ты все еще считаешь меня сумасшедшей.
Он протянул руку, приподнял мой подбородок и посмотрел в
глаза.
— Нет. Никогда. Ни одна из этих теорий не заставляет
меня считать тебя сумасшедшей. Но я всегда полагал, что самое простое объяснение
— самое верное. И доктор Олендзки тоже так думает. История с призраками имеет
прорехи. Но если ты сумеешь разузнать больше… тогда найдется с чем поработать.
— Нам?
— Конечно. Я не оставлю тебя с этим один на один, что
бы это ни было. Я никогда не покину тебя.
Эти слова прозвучали так нежно, так благородно! Я
почувствовала необходимость ответить в том же духе, но вместо этого брякнула
то, что прозвучало просто по-идиотски.
— И я никогда не покину тебя. Не в смысле, что такое
непременно должно случиться с тобой, конечно, но если ты начнешь видеть
призраков или еще что-то в этом роде, я помогу тебе пройти через это.
Он издал мягкий смешок.
— Спасибо.
Наши руки нашли друг друга, пальцы сплелись. Мы стояли так
почти целую минуту, не говоря ни слова и соприкасаясь только руками. Снова
поднялся ветер, и, хотя температура была, скорее всего, лишь немного больше
нуля, мне казалось, что наступила весна и вот-вот вокруг расцветут цветы. Как
будто наши мозги работали в унисон, мы одновременно разомкнули руки.
Вскоре мы уже были около моего спального корпуса, и Дмитрий
спросил, доберусь ли я до своей комнаты самостоятельно. Я ответила, что со мной
все в порядке и пусть он занимается своими делами. Он ушел, но в тот самый
момент, когда я собралась войти в вестибюль, до меня дошло, что сумка с моими
ночными принадлежностями осталась в больнице. Бормоча себе под нос
ругательства, за которые меня могли бы строго наказать, я развернулась и
зашагала туда, откуда только что пришла.
Я объяснила служащему в приемной доктора Олендзки, зачем
пришла, и он кивнул в сторону смотровых комнат. Я забрала свою сумку и вышла в
коридор, но внезапно заметила, что в палате, противоположной моей, кто-то
лежит. Никого из работников больницы видно не было, и любопытство, всегда
бывшее сильнее меня, заставило заглянуть внутрь.
Это оказалась Эбби Вадика, моройка из выпускного класса.
Когда я думала о ней, на ум обычно приходили определения «симпатичная» и
«бойкая», но сейчас ни то ни другое к ней не относилось. Она была в синяках и
царапинах, и, когда она повернула голову в мою сторону, я увидела красные
рубцы.
— Позволь, я угадаю, — сказала я. — Ты упала.
— Ч-что?
— Ты упала. Я слышала, таков стандартный ответ.
Брендон, Брет и Дейн. Но я скажу тебе правду. Вам, ребята, нужно придумать
что-нибудь еще. Думаю, у доктора могут возникнуть подозрения.
Эбби широко распахнула глаза.
— Ты знаешь?
Именно в этот момент я поняла, в чем состояла моя ошибка с
Брендоном. Я требовала от него объяснений, и чем настойчивее, тем больше он
замыкался в себе. Те, кто расспрашивал Брета и Дейна, добились того же
результата. С Эбби же я поняла — следует вести себя так, будто мне уже все
известно. Тогда она и расколется.
— Конечно, знаю. Они мне все рассказали.
— Что? — пискнула она. — Они же поклялись
молчать. Таковы правила.
Правила? О чем она толкует? Я мысленно рисовала себе некий
«комитет бдительности», который поколачивает королевских отпрысков, но с этим
образом не вязалось представление о каких-то там правилах. Значит, здесь что-то
совсем другое.
— Ну, у них не было особого выбора. Не знаю почему, но
я все время наталкиваюсь на вас, ребята, после того, как… сама понимаешь. И мне
пришлось прикрыть их. Не знаю, как долго это может продолжаться без того, чтобы
кто-нибудь начал задавать новые вопросы.
Я говорила все это сочувственным тоном, как бы желая помочь.
— Мне следовало быть сильнее. Я старалась, но
недостаточно. — Чувствовалось, что она устала и ей больно. — Просто
не говори никому, пока все не уляжется, ладно? Пожалуйста.
— Конечно. — Я умирала от желания узнать, к чему
конкретно относились ее «старания». — Я не собираюсь никого больше во все
это втягивать. Как ты-то оказалась здесь? Предполагается, что вы не должны
привлекать к себе внимания.
Она состроила гримасу.
— Надзирательница в спальном корпусе заметила и
заставила меня пойти сюда. Если остальные «Мана» узнают, у меня будут
неприятности.
— Будем надеяться, что доктор отошлет тебя обратно до
того, как они узнают. Она сильно занята. На тебе те же отметины, что у Брета и
Брендона, а у них ничего серьезного не было. — Так я надеялась. — Ну…
следы ожогов — это, конечно, немного подозрительно, но у ребят не возникло
проблем.
