— Это заметный прогресс. Месяц назад я ответила бы
«ужасная». Какое отношение это имеет к Мейсону?
— Хочешь поговорить о Мейсоне?
Я заметила, что у нее привычка отвечать вопросом на вопрос.
— Не знаю. Просто мне кажется, что я здесь ради этого.
— Какие чувства у тебя вызывает его смерть?
— Грусть. Какие еще чувства я должна испытывать?
— Гнев?
Я вспомнила стригоев, их злобные лица и легкость, с какой
они относятся к убийству.
— Да, немного.
— Чувство вины?
— Конечно.
— Почему «конечно»?
— Потому что это моя вина — что он оказался там. Я
огорчила его… и еще ему хотелось доказать… Я рассказала ему, где находятся
стригои, хотя не должна была этого делать. Если бы он не знал о них, то ничего
не предпринял бы и остался жив.
— Тебе не кажется, что он сам ответствен за свои
действия? Что это он принял решение поступить так, а не иначе?
— Ну… Да. Наверно. Я не заставляла его ничего делать.
— Есть еще какая-то причина, по которой ты испытываешь
чувство вины?
Я отвернулась от нее, вперив взгляд в фотографию божьей
коровки.
— Я нравилась ему… ну, в романтическом смысле. У нас
было свидание, но я не смогла ответить на его чувства. Это причинило ему боль.
— Почему ты не смогла ответить на его чувства?
— Не знаю. — Зрелище лежащего на полу тела Мейсона
вспыхнуло в сознании, но я отогнала его. Уж перед Дейдрой-то я не
заплачу. — Это проблема. По всему, я должна бы. Он был симпатичный. Он был
веселый. Мы очень хорошо ладили… но потом возникло ощущение, что это
неправильно. Даже целоваться или что-то вроде того… Я просто не смогла…
— У тебя проблемы с интимным контактом?
— Что вы?.. Ох, нет. Конечно, нет.
— У тебя когда-нибудь был с кем-то секс?
— Нет. А что, должен был?
— Как ты сама думаешь?
Проклятье! Я никак не думала, что она станет задавать такие
вопросы.
— С Мейсоном это было бы неправильно.
— А есть кто-то, с кем, тебе кажется, это было бы
правильно?
Я заколебалась, совсем уж перестав понимать, как наш
разговор связан с тем, что я вижу призраков. Согласно подписанному мной
документу, все наши беседы были строго конфиденциальны. Она не могла
пересказать их никому — если только я не представляла опасности для себя самой
или делала что-то противозаконное. Я не знала, подпадают ли отношения с
человеком старше меня под какую-либо из этих категорий.
— Да… но я не могу сказать, кто это.
— Как давно ты его знаешь?
— Почти шесть месяцев.
— Вы близки?
— Да, конечно. Но мы не… — Как точно описать
это? — У нас по-настоящему ничего нет. Он типа… недоступен.
Пусть думает по этому поводу, что хочет. Может, я говорю о
парне, у которого уже есть девушка.
— Он причина того, что ты не могла сблизиться с
Мейсоном?
— Да.
— А он мешал тебе встречаться с кем-нибудь другим?
— Ну… никаких сознательных действий он не предпринимал.
— Однако пока он тебе нравится, ты больше никем не
интересуешься?
— Да. Но дело не в этом. Мне, скорее всего, не нужно
вообще ни с кем встречаться.
— Почему?
— Потому что сейчас не время. Я прохожу обучение,
собираюсь стать стражем и все свое внимание должна уделять Лиссе.
— А что, одно с другим несовместимо, по-твоему?
Я покачала головой.
— Я должна быть готова отдать за нее свою жизнь. Мне
нельзя отвлекаться. Знаете, как говорят стражи? «Они на первом месте». То есть
вы, морои.
— И ты решила для себя, что нужды Лиссы всегда важнее
твоих?
— Конечно. А как иначе? Я же собираюсь стать ее
стражем.
— Какие чувства это у тебя вызывает? Отказываться от
собственных желаний ради нее?
— Она моя лучшая подруга. И последняя в своем роду.
— Я не об этом спрашивала.
— Да, но… Послушайте, я люблю Лиссу. И счастлива
провести всю свою жизнь, защищая ее. Конец истории. Кроме того, вы, морой,
пытаетесь убедить меня, дампира, в том, что я не должна ставить интересы мороев
выше своих? Вы же знаете, как работает система.
— Знаю, — ответила она. — Но я здесь не для
того, чтобы анализировать систему. Я здесь, чтобы помочь тебе чувствовать себя
лучше.
— Возможно, одно без другого недостижимо.
Губы Дейдры изогнулись в улыбке, и потом она бросила взгляд
на часы.
— На сегодня время вышло. Продолжим в следующий раз.
Я скрестила руки на груди.
— Я думала, вы дадите мне какой-нибудь потрясающий
совет, объясните, что делать, а вы просто расспрашивали меня.
Она мягко рассмеялась.
— Терапия — не совсем то, что ты себе представляешь.
— Тогда к чему все это?
— К тому, что мы не всегда осознаем свои мысли и
чувства. Имея консультанта, легче во всем разобраться. Чаще будет выясняться,
что ты уже знаешь, что делать. Я помогу тебе ставить вопросы и достигать успеха
там, где ты не можешь сделать это самостоятельно.
— Ну, по части вопросов вы хороши.
— И хотя у меня нет для тебя «потрясающего совета», я
хочу, чтобы к нашему следующему разговору ты поразмыслила кое над чем. —
Она перевела взгляд на свою записную книжку, задумчиво похлопывая по ней
карандашом. — Во-первых, я хочу, чтобы ты снова проанализировала то, о чем
я спрашивала тебя относительно Лиссы, — какие реально чувства ты
испытываешь, полностью посвящая свою жизнь ей.
— Я уже говорила.
— Знаю. Просто поразмышляй об этом еще. Если ответ
будет тем же, прекрасно. Далее, я хочу, чтобы ты обдумала вот что: не тянет ли
тебя к этому недоступному парню именно потому, что он недоступен.
— Бессмыслица какая-то.
— Так ли? Ты только что сказала мне, что не можешь
позволить себе увлечься кем-то. Тебе не кажется, что, возможно, тяга к тому,
кто для тебя недостижим, является подсознательным способом справиться с
проблемой? Если для тебя невозможно быть с ним, то и никакого конфликта с твоим
отношением к Лиссе не возникнет. Тебе никогда не придется делать выбор.
— Как-то все очень сложно, — проворчала я.
— Естественно. Вот зачем я здесь.
